Дарья Конoненко - Ответ большевику Дыбенко

Дверь заскрипела. Это что еще за новшество?

– Сдурели совсем! Уже пуголовков арестовываете! – сокамерник еле удержался на ногах, поймал новичка за воротник.

Паша только руками развел – а ребенка–то за что? Тощий, ушастый, в засаленном пиджаке и домотканых, застиранных до серого штанах. Ну что такого может сделать подросток?

– Тю, гуртовий. А я думав– якогось важного петлюровца поймали, хорунжего, чи сотника.

Сокамерник промолчал. Хоть понятно стало, кто он такой.

– И шо ж ты такого сделал? Окна чиновнику побил чи девку спортил? – петлюровец глядел в сторону, на дверь.

– Провода срезал – раз, якусь падлюку в погонах застрелил – два, почту взял – три, а телеграфистка все брешет, бо то не я был! – подросток чуть не лопался от гордости.

Пашу передернуло. Вот это вот и есть Устим, про которого на каждом столбе расклеено? Ему бы в школу ходить. Хотя если это – атаман, то куда делась его банда? Перестреляли или они решили заработать пятьсот рублей? А спрашивать как–то неудобно.

Глина зашевелился на нарах, ругнулся придушенно.

– Здрасьте, – брякнул Устим.

Махновец не ответил.

– От если б у меня напильник был да болванка, да час времени, то я б ключ зробив, – атаман в четвертый раз обходил камеру.

– Закатай губоньку, – петлюровец смотрел в окошко с верхних нар. То ли в тюремном дворе было что–то интересное, то ли просто не хотел разговаривать.

– А шо то гавкает? Только и можешь, что драпать да в форме красоваться!

Петлюровец слез, медленно, аккуратно, здоровой рукой врезал атаману так, что тот влетел в дверь. Глина только хмыкнул. Прогрессор вмешиваться не стал.

Позже Паша не мог точно вспомнить, как все произошло – охранник зачем–то вошел в камеру, у петлюровца хватило ума отпустить атамана и накинуться на белогвардейца, а Устим, в свою очередь, стал помогать по мере сил. Прогрессор цапнул бесхозную трехлинейку и лихорадочно ткнул охранника куда–то в спину. Солдат квакнул и повалился на пол. Устим немедленно завладел трехлинейкой, отсоединил штык, сунул Паше в руки.

– Спасибо этому дому, пойдем к другому, – Глина стоял, шатаясь, скаля прокуренные зубы. Петлюровец оттащил солдата вглубь камеры, обшарил карманы. Ничего интересного, рубль деникинский, ножик складной, сломанный, и кусок ватрушки.

К великой радости прогрессора, в коридоре было достаточно темно. Из соседней камеры доносилось прегадкое исполнение романса «У церкви стояла карета». По словам гуртового, там сидел фальшивомонетчик Макаров и жрал пять раз в день. Так, туточки налево, то есть то мне лево, вам – право. Глина что–то буркнул по поводу мозгов. Ох ты ж мать! Часовой сидит. Устим повозился с затвором, чуть не выстрелил – Глина вовремя ухватил его за руку. Паша тоскливо посмотрел в спину неожиданного препятствия – это ж не драка с неопытным новичком, который сдуру полез в камеру один, тут уметь надо. А голова болит, между прочим. Во дворе стучат чем–то, наверное, виселицу строят. Прогрессор перехватил штык поудобнее, подошел чуточку поближе, зажмурился и ткнул. Солдат попытался заорать, но неудачно – с пробитым легким не поговоришь. Устим прекратил мучения охранника, двинув ему по голове прикладом. И ключи на столе лежат. Как повезло–то!

Свежий, сырой, прекрасный воздух. Прогрессора повело в сторону. Гуртовой ухватил его за полу, и вовремя. Атаман бодро шлепал по лужам. Интересно, куда он нас заведет? И хорошо бы у него винтовку отобрать, а то – Паша вспомнил, что оставил штык во втором покойника. Бедняги. И зачем они оказались именно там и тогда? Прогрессора передернуло – они ведь не сами по себе умерли. Штык слишком удобно входил в живую плоть, как игла в толстый кусок резины.

Устим вел каким–то запутанным маршрутом, через городскую помойку, где Глина удачно вступил босой ногой в полуразложившуюся кошку, через чей–то задний двор, судя по вони, там была маленькая скорняжная мастерская, затем – через ручеек – чтобы сбить собак со следа. Да и дождь на улице, местные спят, третий сон видят. Прогрессор окончательно запутался и замерз.

Вроде уже и светает, и не город. Балка какая–то. Уже какая–то дрянь над головой летит, или птица, или загадочное животное кажанчик. Паша был не силен в биологии, он твердо знал только то, что кота нельзя кормить сырой речной рыбой. Привал. Может, не найдут. Обуться бы, да поесть, да поспать часов пятнадцать, и так в поезде не выспался. А интересно, совместный побег из тюрьмы – это считается налаживанием контакта с подпольем? Петлюровец лежал, обнимая вторую винтовку, и, кажется, уже успел заснуть. Молодец, не растерялся. Вот только перспективочка – незавидная, оружия нет ни у Глины, ни у него самого. Можно ли доверять Устиму? Может, он красный? Рабочий, слесарь – вот и красный. Сдаст с потрохами в Чеку, а там на ломтики нарежут. Махновец куда–то пропал, вместе с атаманом. Еще этого не хватало. Точно этот гаденыш всех сдал. И стоило ради такого убивать охранников? В тюрьме хоть комаров не было, а тут прямо рай комариный, не отмашешься. Нет, все–таки – куда они могли деться? Или это мы заблудились? Прогрессор почесал затылок и очень осторожно потянулся к винтовке – все равно из гуртового стрелок сейчас никакой, у него то ли кисть сломана, то ли пальцы.

Из густых зарослей каких–то кустов высунулся Устим, махнул рукой, идите, мол. Тьху на вас еще раз! Так у тебя тут землянка выкопана! Напугал, зараза. Землянка как землянка, может, в три наката, может, и не в три. Зато просторная – возле стены – буржуйка притулилась, труба хитро выведена, так, чтоб дым рассеивался, Вот тут – что–то вроде полки, углубление в стенке тряпочкой застелено, на тряпочке сала кусок лежит да луковица. И часовой сидит, или кто он там – пристроился себе возле печки, обрез на коленях нянчит. И в углу Глина скрутился под полушубком. Вымотался человек окончательно.

– То хто? – владелец обреза уставился на неожиданных гостей.

– Свои, свои, – Устим сел на пол, вытянул ноги.

Часовой что–то пробурчал, но успокоился. Петлюровец вроде бы представился, но Паша как раз устраивался спать рядом с храпящим товарищем, на чужой шинели, и не расслышал, что он там кому сказал.

Было темно, тепло, и достаточно удобно. Вылезать из–под полушубка очень не хотелось. Но над ухом шел разговор.

– Восемнадцать патронов, три человека. И как того Остапчука взять?

– И ту падлу–гимназиста – тоже. От бы нам гранат с десяток чи хоть македонок пару.

– Так нема.

Паша проснулся окончательно. Ему такие обсуждения не нравились, да и голова уже не так болит, полегче стало. Но доктор все равно нужен, а то петлюровец еще без руки останется. А в город соваться опасно, там солдаты на ушах стоят – еще бы, такой наглый побег. И что делать? Вернее, что – понятно, хоть и Митеньку жалко, но нельзя же так! А вот как делать? Четыре человека – две винтовки, обрез, Глина – стрелок хороший, Устим – вот этого не знаю, а если еще учесть, что кто–то должен стеречь непосредственно в самой землянке, то обрез вычитаем? Прогрессор запутался.