Владимир Поселягин - Я-истребитель

– «Гнездо», вас понял, выхожу на полосу.

Махнув рукой чтобы бойцы, что закончили грузить имущество отошли, захлопнул фонарь и стал выводить «ястребок» из капонира на взлетную полосу.

Почти сразу дав газу, я стал разгоняться. Самолет без проблем оторвался от полосы. Убирая шасси, я обернулся и посмотрел на колонну техники, что уезжала с аэродрома, и догоняющую ее одиночную полуторку с бойцами и моим механиком. В некоторых местах поднимались дымы, там была уничтожена та техника, которую мы не могли забрать. Горел «мессер», что я принудил к посадке, горели «пешки?, все горело.

Еще раз осмотревшись, нет ли немецких охотников рядом, я с набором высоты направился к новому месту базирования полка.

Наш бывший аэродром находился правее Минска, а теперь мы перебазировались за город, примерно километров на сто двадцать, если судить по карте. Короче минут двадцать полета.

Меня слегка удивило, с какой легкостью меня отпустили. Вряд ли проверка закончилась, да и Никифорова я у штаба не видел, что было странно.

Поднявшись на три тысячи метров, грубо нарушив приказ майора лететь на бреющем, я осматривал окрестности, наблюдая как за воздухом, так и за землей. Крутившуюся вдалеке стайку птиц, я сперва принял за воронов, но потом сообразил, что слишком слаженно они пикируют к земле. Сойдя с курса, я повернул в ту сторону, уже догадываясь что увижу, и я не ошибся. Стая птиц оказались восемнадцатью «штуками», штурмующих наши стрелковые колонны, идущих к городу. К «лаптежникам» я шел с набором высоты, когда до них осталось километра три, был уже на четырех тысячах.

«Ой, чую влетит мне за это!» – но все равно рукой прижав ларингофон по плотнее к горлу, сказал в эфир:

– «Гнездо», я «Малой». Прием! – и только треск помех был мне ответом.

– «Гнездо», я «Малой». Прием! – ответа не было, видимо во время поездки радист отключил радиостанцию.

– «Гнездо», я «Малой». Прием! В квадрате семьдесят шесть– двенадцать обнаружил восемнадцать «юнкерсов» штурмующих наши войска в движении. Атакую. Как слышите? Прием!

– «Малой», я «Гора-80». Приказываю атаковать «юнкерсы». Как поняли? Прием! – долетел до меня чей-то искаженный голос, с командными интонациями.

– «Гора-80». Я «Малой», вас понял. Атакую!

Я к этому времени уже был над пикировщиками, и выбрав свою цель, понятное дело ведущего одной из девяток, и бросив истребитель в пике, с ходу поджег «штуку».

Не глядя, как тот не выходя из пикирования воткнулся в землю, вышел из пике, и снова сделал «ухват», при выходе из пике вверх поджег девятого «лаптежника». От моей трассы почти в упор, он практически развалился в воздухе. После атаки я потерял скорость и тут меня подловили бортстрелки «штук», когда я на короткое время завис после атаки.

Получив мощный удар, я вывел истребитель в пологое пикирование. На лобовое стекло стало брызгать маслом. Несколько раз стукнув заглох двигатель. Посмотрев на замершую лопасть винта, я стал осматривать землю, выбирая куда сесть, прыгать не хотелось. В основном из-за того что не хотел терять свой истребитель.

«Вот и подловили «аса», гады!» – зло подумал я.

– «Гора-80» я «Малой». Во время атаки сбил два «юнкераса». Штурмовка наших колон сорвана. «Штуки» уходят к себе. Во время боя получил тяжелые повреждения самолета, вынужден выйти из боя. Прием!

– «Малой», я «Гора-80». Где вы находитесь? Прием!

– «Гора-80», я «Малой». Нахожусь над колоннами наших войск. Прием! – говорить свой квадрат я не хотел, кто его знает что это за «Гора».

– «Малой», я «Гора-80». С вами все в порядке? Прием!

Припомнив свой любимый фильм «В бой идут одни старики», я ответил в тему:

– «Гора-80», я «Малой». Все в порядке… падаю!

Дальше говорить было уже невозможно, высота быстро падала, пора заняться посадкой.

Для вынужденной, я выбрал часть дороги свободной от дымящейся техники и бойцов. Они в основном все еще находились в укрытиях, в кюветах, в лесу, где прятались от штурмовки. Я не знаю сколько их тут, но точно больше дивизии. Наверняка корпус.

Выпустив шасси, я под свист ветра рассекаемого крыльями, мягко коснулся колесами дорожного покрытия, и если бы оно было ровным, то совсем бы было хорошо. Однако в России две беды, первая это я, другая это то, на что я сел.

Когда «ястребок» перестал катиться, я отпустил тормоза, и откинул фонарь. То, что меня могут принять за немца, я не опасался, звезды на истребители были отчетливо видны, да и слепых тут не должно быть.

Не успел я расстегнуть ремни, как подбежавшие бойцы и командиры вытащили меня из кабины и стали кидать в воздух, радостно выражая свои чувства, при этом не обращая внимание на мои крики боли.

– Да отпустите. У меня вся спина изранена!!! – орал я.

По-видимому, какой-то командир услышал мои крики, и приказал отпустить меня.

– Капитан Волына, командир батальона, восьмой стрелковой дивизии, – представился он.

Дождавшись пока земля и небо перестанут крутиться у меня перед глазами, я отдал честь и ответил:

– Старший сержант Суворов, летчик-истребитель семнадцатого бомбардировочного полка.

– Бомбардировочного? – недоумением переспросил он.

– Введен в штат, для сопровождения и охраны бомбардировщиков, – пояснил я, проверяя как спина.

– Серьезно ранен? – спросил меня с трудом прорвавшийся сквозь строй обступивших нас бойцов военфельдшер.

– Осколком гранаты всю спину избороздило, врач несколько швов наложила, – и пояснил, заметив их недоумение.

– Это меня еще в начале войны, когда по немецким тылам шел, в рукопашной. Я в санчасти лечусь, а тут перебазирование. Летчиков не хватает, вот я и должен был АККУРАТНО перегнать самолет на новое место дислокации, но .. Приказ не выполнил. Просто не смог пролететь мимо.

– Молодец летчик, – тихо сказал один из обступивших нас бойцов.

– Так, чего столпились? Ротные, стройте батальон! – немедленно заорал капитан, предоставив фельдшеру осмотреть меня.

– Все нормально, не смотря на выкрутасы в воздухе и на земле, швы не разошлись, что странно, – сказал фельдшер, заново бинтуя мою спину.

На него заметно произвел впечатление мой новенький орден, который он разглядел, когда я стянул верх комбинезона и снимал гимнастерку.

В это время послышался приближающиеся шум моторов, и около нас остановились несколько эмок, из первой выскочил невысокий плотный генерал-майор.

– Так вот он наш герой. Видел, как ты бой вел. Молодец! – сказал он мне.

Я вскочил при приближении генерала, сверкая свежей белоснежной повязкой. Моя форма лежала на крыле, я просто не мог успеть ее одеть.

– Что ранен? – тревожно спросил он у меня.

– Старые раны, товарищ генерал-майор.

Я быстро объяснил, откуда и зачем вылетел, не сообщая новое место дислокации полка, так на всякий случай.