Дмитрий Хван - Хозяин Амура

Оставляя жилые постройки в стороне, колонна проследовала на север, огибая тянущуюся вдоль небольшой реки каменную гряду, поросшую лесом. Через пару часов отряд вышел на открытое место, и взору ангарцев открылась картина укреплений Гётеборга. Город был оккупирован, и, по всей видимости, произошло это совсем недавно. Проезжая мимо полей, окружавших невысокие холмы, на которых стояли крепость и два бастиона, ангарцы видели все те мерзости, что принесла в этот край война. Ни одного более-менее целого крестьянского дома в округе не наблюдалось, однако хмурые, одетые в рваньё крестьяне уже копошились возле своих пострадавших жилищ. Буквально в нескольких десятках метров от них, в придорожной канаве, были навалены гниющие трупы, скалящиеся обезображенными лицами на проезжающих мимо людей. Уже и не разобраться было, кто там лежит — шведские ли воины, датские или крестьяне, погибшие ни за что. А валялись эти тела ещё с осени, только недавно проявившись из-под снега. Да и на Полях там и сям торчали бугорки — трупы погибших, а вот от мёртвых лошадей зачастую оставались лишь костяки — мясо срезали подчистую. Воздух был наполнен тяжёлым смрадом разлагающейся плоти, лишь в редкие минуты дуновения ветра со стороны моря становилось немного легче.

Тем временем повозки приблизились к одному из бастионов настолько, что ангарцы могли рассмотреть его. Тут явно не обошлось без подрыва порохового заряда — часть стены укрепления просела и завалилась, виднелись закопчённые от бушевавшего огня внутренности постройки.

Регнер Торбенсон вёл отряд наёмников к Тролльхэттену, месту сбора одной из частей войска, что должно было поддержать выступление норвежской армии в Скараборг. Поначалу весьма недовольный приказом сопровождать их, сейчас он благодарил Бога за то, что он встретил этих людей. Ведь один из них спас не только его руку, но и жизнь. Регнер знал, что случилось бы с его раной дальше, и внутренне содрогался от одной этой мысли. Теперь же рука его не беспокоила, боль ушла, спал жар, а лекарь ещё несколько раз звал его, чтобы вонзить близ края раны тончайшую иглу. К тому же он накладывал повязку искусней всех лекарей, что успел повидать рейтарский капитан. А встречал он их немало. Капитан чувствовал облегчение и надежду на скорое излечение. Ему теперь хотелось отплатить им той же монетой.

«Надо бы подбодрить их, а то уж больно они унылые», — подумал Торбенсон.

Он направил коня к повозке, где рядом с ящиками, с которыми наёмники обращались очень бережно, сидел их начальник.

— Насколько я понял, вы владеете московитским языком, — проговорил он, зная, что наёмник не поймёт ни слова. — Я приведу вас к серным мортирщикам.

Карелия, северный берег Ладоги, Сердоболъ.

Июнь 7153 (1645).

В Карелию, край бесчисленных озёр да густых лесов, стоящих тёмной стеной на холмистой местности с частыми выходами гранитных скальных пород, пришло лето. Которое с самого начала выдалось сухое и тёплое, причём некоторые сибиряки даже успели открыть купальный сезон. А многие уже с нетерпением ожидали того времени, когда можно будет отправиться домой, к родным. Да с победой!

Ангарцы рассаживались по длинным лавкам под навесами, ожидая своей порции каши с куриным мясом, кусок душистого ржаного хлеба и головку лука. Окрестные жители с удовольствием снабжали войско, к тому же за еду давали хорошую плату. Что было немаловажно для поселян, не раз ограбленных шаставшими по округе небольшими шведскими отрядами, состоявшими, правда, в основном из финнов. Сейчас же, едва «воевода Андрей Смирнов да Афанасий Ефремов с ратными людьми пришли в корельские земли, как они, кореляне, тех наших ратных людей встречали и крест нам да великому государю целовали», — писал сам воевода Ефремов в столицу.

Сидевшие за столами стрелки, по пояс голые, улыбающиеся и весело переговаривающиеся друг с другом, немного смущали почти привыкших к ним стрельцов Ефремова, расположившихся рядом, на земле у котлов. Больше притерпевшиеся к такому способу приёма пищи, они всё же нет-нет да присаживались на свободные места за столами.

— Но-но! Помолчите-ка, орлы! Дайте старику слово сказать! — хлопнул вдруг по краю стола полковник, сидевший во главе трапезничавших, одёргивая галдящих стрелков.

Бойцы приготовились услышать о скором сборе и марше к Москве, как откуда-то сбоку к Смирнову вынырнул служка воеводы Ефремова, что-то с жаром зашептавший ему на ухо. Добродушно ухмыляясь, Андрей Валентинович поднял ладони вверх, словно извиняясь за то, что покидает стол, и проследовал за служкой. Вслед за ним направились двое офицеров.

Как оказалось, только что в Сердоболь прискакал гонец из Орешка, привезший указание из Москвы об оставлении корельских землиц, а также града Корелы и Сердобольского уезда среди прочих. Это было сильным ударом для ангарца. Первое время полковник Смирнов, как мог, гасил бурлящие внутри него эмоции. Но, несмотря на все старания, клокочущие в нём чувства несправедливости и унижения вырывались наружу. Выговориться у него не получалось, потому что связать даже пару слов Андрей Валентинович не мог — мешали ругательства, кои гремели на весь дом, как только он открывал рот. В итоге, махнув рукой, ангарец выскочил на двор и кликнул немедля собирать сержантов и офицеров своего батальона «Карелия».

Как же это, взять и отдать обратно, за здорово живёшь северную Ладогу после того, как тут не осталось ни одного шведа, а народ местный ликует до сих пор?! Лютеранских священников карелы первыми погнали отсюда, добавляя для скорости хороших тумаков. И что, теперь им снова ожидать рыбоглазых святош в гости под защитой шведских мушкетов и пик? Да не бывать этому! Что они там, в Москве, ополоумели? Шведа давить надо, до конца давить! Гнать его дальше — к Выборгу, к Нейшлоту! Сбить с врага спесь — только тогда он будет на переговорах податливым и согласным на многое. А теперь датчане снова останутся одни лицом к лицу с врагом, ведь на поляков ни малейшей надежды нет. Теперь нам за Курляндию и Эзель переживать надо будет.

Продолжая таким образом накручивать себя, полковник вышел на двор, где, наскоро посовещавшись с офицерами-первоангарцами, взобрался на стоявшую телегу и обратился к собравшимся воинам:

— Мои боевые товарищи! Я имею в виду тех, кто учился и возмужал у нас, в Сибири! Вы должны понять меня! Все мы задачу свою выполнили: освободили от вражеской оккупации часть русской земли. Но сейчас половину этой земли, на которой живут русские и православные люди, временщики в Кремле отдали шведу обратно, желая поскорее завершить справедливую войну, которую начал покойный государь Михаил Фёдорович…

— Ишь как заговорил, — склонился к уху друга один из бывших морпехов, стоявших неподалёку в прибывающей толпе ладожан. — Государь…