Иван Апраксин - Подменный князь

– Я даже знал, где ты можешь скрываться, – с довольным видом произнес боярин. – Только у христиан. Они – странные люди, и ты – странный человек. Где ж тебе еще быть? Я не приказал привести тебя, потому что знал – ты мне сам попадешься.

– А зачем я тебе, боярин? – решившись наконец внести ясность в этот вопрос, сказал я. – Ты раньше уже хотел оставить меня у себя. Теперь вот я тоже вижу, ты позвал меня к себе. Я ведь не сделал тебе ничего плохого и даже не замышлял. И вообще – я в Киеве посторонний человек. В то, что я могу тебя вылечить от болезней, ты сам не веришь. Так на что я тебе?

Мои слова только развеселили Блуда. Он смотрел на меня, как кошка, играющая с мышью…

– Ты все верно говоришь, – усмехнулся он. – Человек ты посторонний – это так. Правда, я не понимаю, откуда ты явился. Сдается мне, что совсем не из латинских стран. Это ты князю Вольдемару рассказывай: может, он тебе поверит. Но я – нет.

Блуд поковырял в зубах щепочкой, которую держал в руке, и, продолжая с интересом глядеть на меня, вдруг спросил:

– Кстати, а что ты думаешь о христианах? Ты сам – христианин?

Мне вдруг показалось, что наступил «момент истины». В своих приключениях в этом мире я дошел до определенной точки, когда испытал потребность заявить о своем месте здесь. Люди, с которыми я общался прежде, не были пригодны для этого. Они не поняли бы меня. Но сейчас я стоял перед человеком, несомненно, очень умным. Насчет моральных качеств «ближнего боярина» я не испытывал никаких иллюзий, но он показался мне тем единственным человеком, которому я могу сказать правду.

«Терять мне все равно особенно нечего, – подумал я. – Скорее всего, меня попросту убьют, в конце концов. Но с Блудом никогда заранее не знаешь, куда он может повернуть».

Я немного помялся, не зная, с чего начать.

– Боярин, мне трудно ответить на твой вопрос о христианах, – медленно проговорил я. – Дело в том, что я в самом деле пришелец издалека, из очень далекой и диковинной страны. Быть христианином в моей стране – это не совсем то, что быть здесь.

– Я слышал обо всех странах, – самодовольно усмехнулся Блуд.

– О той стране, откуда я пришел, ты слышать не мог, – ответил я. – Эта страна – будущее. Я провалился во времени и оказался в вашей эпохе. Сейчас здесь идет десятый век по христианскому календарю, а я пришел из двадцать первого.

– А-а, так ты все-таки христианин, – задумчиво пробормотал Блуд. – Ну, что ж, тем лучше.

Казалось, сказанное мною не произвело на него никакого впечатления. Боярин словно пропустил мои слова о будущем мимо ушей. Погрузившись в свои мысли, он продолжал разглядывать меня.

– Ты понял, что я сказал? – не выдержав повисшей паузы, обратился я к Блуду. – Ты только что услышал, что я пришел из будущего. Ты когда-нибудь прежде встречал людей из далекого будущего?

Боярин слегка поморщился, я сбил его с какой-то интересной мысли.

– Из будущего? – переспросил он и пожал плечами. – Нет, прежде не видел и не слыхал о таком. Ну и что? Мало ли чего мне не приходилось видеть? Наверное, и такое бывает. Не в этом дело.

– Не в этом? – удивился я. – Неужели тебе не интересно, что случится в будущем? Ведь я из двадцать первого века! Ты можешь себе это представить?

Блуд перестал мечтательно улыбаться и нахмурился.

– Наверное, могу, – серьезно ответил он мне. – Но для чего? Мне совершенно неинтересно, что будет в этом твоем далеком веке. Я – ближний боярин киевского князя, и времена настали неспокойные. Да что там: времена уже давно неспокойные. Мне гораздо интереснее, что происходит в Киеве сейчас и что случится через год.

Я испытал болезненный укол горького разочарования. Мне казалось, что Блуд, как умный человек, оценит произошедшее со мной. По моим представлениям, он должен был сначала не поверить, потом удивиться, а затем засыпать меня вопросами о будущем… И что же? Ничего этого не произошло!

Мне вспомнился известный рассказ Рея Брэдбери о том, как три космонавта прилетели на Марс и пытались рассказать о себе и о Земле марсианам. Но марсиан это нисколько не интересовало…

Может быть, Блуд принимает меня за сумасшедшего? Я спросил об этом прямо, но боярин только качнул головой.

– Да нет, на сумасшедшего ты не похож, – заметил он равнодушно. – Впрочем, ты годишься мне и в качестве сумасшедшего. Это бы ничего не изменило в моем замысле. К тому же за три дня я уже привык иметь дело с сумасшедшим.

Я мгновенно понял его. А поняв, испугался за себя по-настоящему…

– Ты имеешь в виду… – начал я осторожно, но Блуд улыбнулся и закончил за меня:

– Нашего нового князя, – сказал он спокойно. – Я имею в виду князя Владимира. Он безумен, это же совершенно очевидно. В Византии таких помещают в специальные заведения при монастырях. А у нас он стал киевским князем.

Мне стало очень страшно в ту минуту. Если ближний боярин Блуд говорит такое открыто, значит, мне заведомо не суждено выйти из этого терема живым.

Наверняка прочитав мои мысли, этот ужасный человек снова улыбнулся.

– Боишься? – спросил он, сверкнув карими глазами. – Правильно делаешь. Меня все боятся, а ты будешь бояться меня всю свою жизнь. А теперь вот что… – Боярин щелкнул пальцами, как бы давая понять, что разговор окончен, а затем громко хлопнул в ладоши.

Дверь тотчас приотворилась, и в нее просунулась бритая голова давешнего слуги.

– Принаряди его, – кивнул в мою сторону хозяин. – Ты знаешь, как. Только чтоб никто не видел его в наряде. Понял?

Слуга уже подтолкнул меня к двери, но я уперся.

– Боярин, – стараясь говорить твердо, сказал я, – ты ничего мне не говоришь: останусь я в живых или нет. Зачем я тебе нужен… Но ты должен сказать, где моя девушка. Где Любава? Куда ты девал ее? Я имею право это знать.

– Право? – удивился Блуд, похоже, совершенно искренно. – Наверное, ты все-таки действительно сумасшедший или говоришь правду о том, что явился из какого-то другого времени. Право может иметь только владетельный князь и больше никто. Право дается лишь мечом, воинской силой. Какое право может иметь безоружный человек, к тому же пленник?

Блуд даже пожал плечами, он и вправду был изумлен моей репликой.

– К тому же я не знаю, где твоя девушка, – вдруг закончил он. – Убита, наверное. Их всех там поубивали.

В каморке под лестницей слуга указал мне на ворох одежды, лежавший на сундуке. Вздохнув и не понимая ничего, я разделся, а затем принялся натягивать на себя незнакомые вещи. Это были очень странные ощущения. Одежду здешних людей я видел постоянно, и самую разную, но надевать ее на себя еще не пробовал.

Прежде всего, отличалась сама ткань. Вся она делалась вручную и по совершенно иной технологии, чем в мое время. Льняные шаровары, надетые на голое тело, потому что нижнего белья тут не предусматривалось, казались грубыми и колющими. Шелковая рубаха была хороша, но рукава ее были вшиты так странно, что с непривычки это раздражало. А уж насчет длинного, до колен кафтана я не говорю – сукно было толстым и неровным, что ощущалось даже пальцами. В нем можно было спокойно ходить зимой, как в пальто.