Алексей Рюриков - КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ

Гитлер рассматривал Польшу как барьер при нападении со стороны СССР, но не мог не опасаться удара поляков с тыла в случае войны с французами. Иллюзии относительно благожелательного нейтралитета Польши в случае франко-германской войны рассеялись еще после попытки использования Польшей договора о ненападении с Германией для проведения самостоятельной политики.

Жданов желал возвращения Западной Украины и Белоруссии и выхода на границу с Чехословакией, не предполагая, однако, полной ликвидации Польши, также устраивающей его в качестве барьера. Правда, возможность германо-польского блока настораживала.

Важнейшей из узловых точек оставалась Югославия, где дипломаты и разведчики франко-итальяно-чехо-советского блока схлестнулись в напряженной борьбе с соперниками из Германии и Великобритании. Причем интересы немцев и британцев тоже не совпадали, каждый тянул одеяло на себя. Конечной целью Гитлера был раздел влияния в мире между Германией и Великобританией, но при этом Балканы должны были оказаться в пределах германской сферы. У англичан было иное мнение, влияние в регионе интересовало и их.

Активность дипломатов и разведок на Балканах нарастала с каждым днем. Франция как мировая держава, гарант всех балканских союзов, после Мюнхенской сделки с каждым днем теряла позиции. Карта Европы изменилась, Германия увеличилась, и на Балканах наступал критический момент.

Первый успех остался снова за Берлином, двадцать восьмого октября закончилась поездка Риббентропа, удачно окрещенная "Балканское турне". За шесть дней он добился заключения союза между Рейхом, Венгрией и Болгарией, названного "Стальным пактом" и провел удачные переговоры в Румынии, которая склонялась к присоединению к этому союзу. Результатом визитов Риббентропа кроме роста немецкого влияния стало и разрешение чешского кризиса. Венгры официально не отказывались от претензий и периодически направляли Праге ноты, но активных шагов не предпринимали.

Польша, не нашедшая поддержки и фактически окруженная, пошла на попятный. Воевать при таком раскладе поляки не рискнули, а продлевать напряженность без видимых перспектив было бессмысленно. Удар по самомнению Варшавы получился огромный, провал попытки завладеть Тешином вызвал рост шовинизма и агрессивных настроений. Даже если в польском правительстве и были сторонники взвешенных решений и нормализации отношений с русскими, чехами и немцами, выступить с такой программой в подобной обстановке они просто не могли.

Гитлер, окончательно убедившись, что советско-польской войны в этот раз не случится, нашел повод для демонстрации миролюбия. Двадцать девятого октября Берлин в одностороннем порядке гарантировал территориальную целостность Чехословакии.

Нейтральной оставалась Греция, но проанглийские и прогерманские настроения набирали силу и там.

На Балканском полуострове не определили свою позицию только югославы. Риббентроп в ходе турне заезжал и в Белград, зондировал почву для заключения договора о дружбе. Но Югославия пока лавировала. Югославский премьер, Стоядинович, посетил Париж после переговоров с немцами. Там он продлил действие франко-югославского договора о дружбе, но подписывать пакт о взаимной помощи в случае агрессии Германии отказался. И из Франции отправился не домой, а в Берлин, где встретился с Гитлером и подтвердил, что Югославия намерена всемерно развивать отношения с Германией. "Ничто так не отдаляло Югославию от Германии, как французские очки, - заявил Стоядинович фюреру. Югославия теперь сбросила эти очки".

В политических кругах Югославии существовала и сильная проанглийская прослойка. Английская дипломатия активно действовала в Белграде параллельно с усилиями Германии. В ее планах Югославии совместно с Грецией отводилась роль балканского плацдарма Британии. В конце октября 1938 года, посол Англии в Белграде встретился с лидерами национальных движений в Югославии и убеждал их оказать давление на правительство и удержать его от присоединения как к французскому, так и к германскому блокам.

В Белграде от имени малолетнего короля правил принц-регент Павел, приятный человек, но не более того. Престиж монархии при нем заметно упал, а реальная власть сосредотачивалась в руках главы правительства, который симпатизировал немцам. Сам регент ориентировался скорее на британцев, но в сложившейся ситуации эта разница роли не играла, в противостоянии Франции Берлин и Лондон занимали единую позицию.

До 1934 года сербы почти целиком зависели от поставок французского оружия и французских кредитов. Влияние Парижа сохранялось и позже, но когда Франция начала активное сближение с Италией, в Белграде это вызвало панику: за союз с Римом французы могли расплатиться югославскими территориями. Шаги Парижа привели тогда к росту прогерманских настроений у сербских властей. А рассмотрение жалобы Югославии на Италию и Венгрию после убийства в Марселе усташами короля Александра только ухудшило югославо-французские и югославо-английские отношения: обе великие державы были гораздо больше заинтересованы в сближении с Италией, чем в удовлетворении притязаний своего второсортного союзника, который, как считалось, и так никуда не денется.

Муссолини считал Югославию главным соперником Италии на Балканах, и целью его политики всегда было расчленение страны на несколько слабых и, желательно, зависимых от Италии государств. Тем не менее, заинтересованный во включении Югославии во французскую систему союзов, дуче пошел на резкий поворот. Посредничество французской дипломатии позволило Югославии урегулировать отношения с Италией, подписать пакет итало-югославских соглашений о дружбе, нейтралитете, торговле и мореплавании. Белград в ответ отказался от претензий на итальянские Триест, Истрию и острова на Адриатике.

Договор стал огромным успехом французской дипломатии: Италия отказалась от территориальных претензий к Югославии, обязалась прекратить деятельность на своей территории усташей, развивать итало-югославскую торговлю. Но если Белград уходил в сферу влияния Гитлера, этот успех становился наоборот, провалом и для Парижа, и для Рима.

Москва поддерживала дружественные отношения и с Францией, и с Германией, и в Белграде решились на осторожный шаг, который, по большому счету, ни к чему не обязывал - девятого ноября 1939 года Югославия установила дипломатические отношения с СССР.

Германии требовался прочный тыл на юге Европы, с плацдарма на Балканах французы могли угрожать нефтяным полям в Румынии и поддерживать чехов. Парижу такой плацдарм представлялся, в свою очередь, необходимым. Ситуация неопределенности нервировала руководство всех заинтересованных стран, и кто-то должен был предложить разрубить этот узел.