Клаус Нойман - Правда об Орловским инциденте

Воронцов иногда даже жалел, что не поднял свой полк в 2004-м, а лишь отдал приказ о полной боевой готовности. Не факт, конечно, что его полк смог бы изменить ход истории, но если бы военные остались у власти, то страна бы продолжила свое развитие, без этих дурацких изменений курса.

А сейчас, пожалуйста! То, в угоду модернизаторам, вваливают миллиарды в космическую программу, то “зеленая” фракция проталкивает закон об охране лесов, вод и почв, на который уходят не меньшие средства, а то клика технократов вырывает кусок бюджета на развитие тяжпрома. И всё это под мудрым руководством социалистической партии. А в результате, ни одна из заявленных целей не достигнута, но средства, разумеется, освоены.

При военных такого быть не могло. Рациональные решения, адекватные поставленным задачам, и никаких глупых игр в демократию. Воронцов не понимал лишь одного. Как случилось, что народ не принял власть военных. У него было несколько мыслей на этот счет, и он даже обсуждал их с Женькой, предварительно убедившись, что их никто не слушает, но к однозначному выводу они так и не пришли. Следует, конечно, отдать социалистам должное. При необходимости, они тоже могут принимать жесткие решения. Но адекватность этих решений часто была весьма сомнительной. Вот и сейчас, Воронцов сильно сомневался в необходимости мероприятий, обозначенных в приказе.

Однако он был военным. Его работа – выполнять приказы, какими бы они ни были.

– Товарищ полковник, боевые расчеты укомплектованы на девяносто пять процентов. Комплектность боезапаса – девяносто процентов. Запас топлива на двадцать часов. Ориентировочное время прибытия к месту выполнения задачи – сорок три минуты, – тихо отрапортовал подошедший Левченко.

– Хорошо, – ответил полковник.

Еще сорок три минуты. Сорок три минуты чистой совести.

Вован начал уставать. Последние полчаса он, не останавливаясь, махал дубинкой, отражая атаки зараженных.

Атаки, которые шли снаружи и изнутри периметра.

Похоже, доктора где-то недоглядели, и зараза перекинулась и на них, и на обслуживающий персонал из ГОшников.

С полчаса назад, когда хаос в госпитале только-только начинался, на территории приземлилась маленькая, на два человека, черная вертушка. Парни из первого и третьего окружили её, и обеспечили безопасный проход какой-то шишке в костюме. Тот погрузился в геликоптер, прихватив с собой переносной металлический контейнер с красным крестом, и наклейками биологической опасности.

Лейтенант успел перекинуться несколькими словами с пилотом, пока геликоптер ожидал “пиджака”. После того, как вертушка взлетела, лейтенант отдал приказ сменить дубинки, и бить по головам, на поражение, до смерти. Боевая задача – удерживать территорию госпиталя.

Вован, поначалу “упаковывавший” зараженных, как и все остальные, достал “телескоп” – раскладывающуюся дубинку из трех вложенных друг в друга стальных пружин с тяжелым шариком на конце – страшное оружие ближнего боя, в умелых руках легко ломающее кости. И вот тут началось. Поперли и спереди, и сзади.

Пока отделение Вована, с пришедшим на помощь третьим, держало вход и периметр от ломящихся больных снаружи, первое ожесточенно дралось на территории против безумных, не чувствующих ни боли, ни страха, бывших врачей и больничного персонала.

По прикидкам Вована, только на площадке перед входом в госпиталь они оставили под сотню трупов. Он сбился со счета на втором десятке, когда поперла особо плотная волна, и стало не до математики – только успевай толкать щитом, да бить в голову. Лейтенант сделал на этом особый упор: или в голову, или ломать шею.

Чуть позже, Вован лично убедился в правоте командира.

Невменяемый мужик, которому Вован раздробил колено, и который, по идее, должен был выть от боли, крепко схватил его за лодыжку, и пытался укусить. Естественно, защиту он не прокусил, но успокоился только после удара в голову, от которого мозги разлетелись на метр вокруг.

Вован, конечно, врачом не был, но даже его скудных медицинских познаний хватило, чтобы усомниться в официальной легенде. Что это за бешенство такое, что лечится проломом башни??? А у некоторых из нападавших так вообще, были раны с жизнью никак не совместимые. Ну не станет человек с рваным в клочья горлом лезть в драку. Однако, лезли.

Это напугало бы до усрачки любого, даже самого тренированного человека, но, к счастью, у Вована и его товарищей не было времени на то, чтобы думать, и тем более, пугаться. Нужно было держать оборону снаружи, чтобы парни из первого могли разобраться с угрозой изнутри, и обеспечить безопасную эвакуацию. Понятно же, раз от госпиталя ничего не осталось, значит и им тут делать нечего. Поэтому Вован с минуты на минуту ждал вертушки, которые вывезут отряд из этого бардака назад, в Подмосковье.

Вертушек все не было. Лейтенант, который, казалось, был вездесущим, в моменты своего появления в поле зрения Вована, не переставал переговаривался по рации.

Парни из первого, похоже, зачистили территорию, и тоже подтянулись ко входу с двумя оставшимися в живых медиками. К тому моменту прошла и легла у входа третья волна атакующих, а четвертая, совсем уж редкая, только медленно подтягивалась с выходящих на площадь улиц.

Лейтенант, подошедший с первым отделением, встал на один из ящиков, взял в руки матюгальник, повертел, отбросил.

Неожиданную для всех речь он толкнул, используя свой никак не слабый голос.

Плохая новость: их кинули.

Контролирующее площадь второе отделение, чуть не отвлеклось от выполнения боевой задачи, однако окрик командира отделения заставил Вована и его товарищей прекратить вертеть головами и роптать. Слушать – пожалуйста!

Но глаз от площади не отводить.

Хорошая новость: потерь нет. План простой: выходим из города в порядке для рассредоточения. Выступаем немедленно.

По дороге смотрим по сторонам в поисках подходящего транспорта.

Вопросы взаимоотношения с властями и бывшим руководством решаем после того, как покинем зону предполагаемого карантина.

Держа свое место в строю, Вован смотрел через прозрачный пластик щита на попадающихся зараженных, и чувствовал, что ночь будет намного хуже, чем он предполагал в самом начале

Успокаивало то, что лейтенант как всегда четко знал, что делать. Вован служил в его взводе уже третий год, и не помнил ни одного раза, чтобы слова лейтенанта расходились с делами. А это значит, что по любому выведет, раз сказал.

Убийца. У-бий-ца. Слово пульсировало в её сознании, повторяясь бесчисленное количество раз, дробясь на отдельные слоги, набор звуков, до тех пор, пока они не перестали значить ровным счетом ничего.