Юрий Валин - Наш бронепоезд. Даешь Варшаву!

Катя опомнилась. Конечно, не летели – гуськом плыли наискось, прицепившись к протянутому через двор проводу. Этакий импровизированный фуникулер. Тьфу, прямо черепашки-ниндзя какие-то. А «фуникулер», между прочим, прямо сюда их несет.

Катя, не разбирая дороги, кинулась к двери. Чуть не приложила мальчишку головой о разбитый проем. Прот охнул. Катя споткнулась о труп, запуталась в вешалке. Черт, не проберешься, а «черепашки» не конфетками угощать будут.

Кто-то поддержал за локоть.

– Катерина Еорьевна, он живой? Ой, та що ж такое? – Витка закашлялась.

– Так. Не перхай. Бери Прота. И валите отсюда изо всех сил.

– Та я же не удержу!

– Удержишь. Деваться тебе некуда. Пошли вон отсюда!

– Я сам, сам! – забормотал мальчик.

Неловко обхватив друг друга, подбитый пророк и девчонка поковыляли к распахнутой двери на лестницу. Катя присела, начала шарить по скользкой коже на боку у мертвеца – где кобура? Черт, пустая.

Поздно. В окно зала влетела первая фигура, выругалась, оступившись, отцепила карабин страховки, замерла с револьвером наготове. Следом въехала вторая тень, задела сапогами рухнувшую балку, тоже выругалась:

– От бисови качели! Не станешь.

Катя распласталась на полу, голова на ноге трупа – может, за мертвую примут?

«Летуны» въезжали в окно как на конвейере, споро разбегались по углам, вскидывая готовое к стрельбе оружие. Двое втянули в окно нагруженного человека – на спине тренога, еще что-то громоздкое. Пулемет?

– Швидше! По плану, по плану. Да втихомирте вы його!

В углу сухо треснул револьверный выстрел – жуткие стоны оборвались.

– Свету маловато, – озабоченно сказал возящийся у стены тип.

– Ничого, подсветимо. Не возися. На лестнице хто?

– Йдемо, пан сотник.

На спину Кате наступил тяжелый сапог. Двое пришельцев с карабинами шмыгнули к двери на лестницу. Засели, выставив оружие, – от девушки их отделял лишь перевернутый стол.

Влипла, – ни туда ни сюда. Хорошо еще, ребята успели выбраться. Догадается Витка плечо пацану чем-то перетянуть?

– Швидше, швидше! – торопили в зале. – Где головний жид?

– Так хто ж тут розбере? – ответили со смешком. – Гляньте, пан сотник, – от этих одна требуха залишилась.

– Плохо. Могут не повирити.

– Я готов, пан сотник, – сказал человек у стены.

Катя сообразила, что на треноге торчит не что иное, как кинокамера.

– Зараз. Того поближче пидсуньте. И лицем, лицем сюди. Так, це у нас товариш нарком, – пид ноги його. Спочатку фото, потим знимемо загальний план. И обличчя, обличчя ретельнише. Та бачу, що облич не залишилось. Олександр Петрович, постарайтесь. Це у нас, мабуть, сам Бронштейн. Бис його знає, по маузеру лише можна впизнати. Деникин у нас де? Швидше!

– Пид столом, мабуть, – сказал длинноусый человек с карабином за плечами и фотокамерой в руках. – Доставати будемо?

– Якщо залишиться час. Хлопци, ставайте. Спочатку вас. И швидше, зараз червони очухаються.

У разрушенного стола, торопливо поправляя папахи со шлыками, выстроились трое парней. Двое держали карабины, третий картинно расправил желто-голубое полотнище.

– Морди погероичнее, – приказал человек рядом с кинооператором.

Катя стиснула зубы. Знакомый голос, знакомый. Как же до него дотянуться?

На улице чаще застучали выстрелы. Бухнула граната.

– Швидше! Готови? Деникина не знайшли?

– Нема. Ось сестриця околела. Не заминить?

– В загальнийий план пиде. Тильки подил ий задерить пикантнише. «Москали та их шльондри» – добре. Але спершу хлопцив. Почали!

Сверкнул магний. Человек, стоящий над Катей, отвернулся, выругался.

– О! Як блискавка. Аж очи виела.

Катя вскинулась на локте, ударила ногой в колено. Человек с проклятием начал падать, девушка, обхватив его сзади, перехватила карабин. С одной руки выстрелила – хлопец, гордо позирующий камере, дернулся – из головы полетели брызги. Вот это был бы кадр.

Тело в объятиях Кати вздрогнуло – в ответ стреляли мгновенно. Ладно, пока бейте своих, чтоб чужие боялись.

Падая за косяк, Катя опять зацепилась за вешалку. Вот же проклятый предмет интерьера – растопырится, хуже спирали Бруно. Ничего, карабин в руках, жить можно. Пока…

Как и ожидала, от двери, что вела на лестницу, сунулся один, Катя выстрелила ему в грудь. Второй, гад, не поднялся, наугад пальнул из-за стола. Плохо. Сейчас с двух сторон зажмут. Вон пан Кула как орет. Придется самой навстречу выходить…

Катя метнула себя в дверной проем. Пули прошли поверх головы. Удачно сшибла плечом человека. Выстрелом свалила фигуру у стены. Зря – это оператор, он им самим мешал. Только не стоять…

Стреляли почти все, только, считай, в пустое место. Черт, влетевший в залу (баба? ведьма? но в юбке определенно), бешено метнулся прямо к хлопцам. Один отлетел скорчившись – стволом между ног перепало. Другие отшатнулись, мешая друг другу. А она – вот она, рядом, волчком крутится в тесноте, за одежду цепляет, на трупы, на балки хлопцев опрокидывает. Челюсти да шеи под прикладом, что мелькает быстрее шашки, хрустят.

…Шансов нет. Их здесь шестеро, седьмой за спиной у двери. Затвор передернуть некогда. Сколько ни вертись… Пуля обожгла бок. Он. Вот гадина, в стороне остался. Но своих еще жалеет. Хорошо, что хлопцы его не профи. На, сука, в кадык…

Треск, хруст, мат, выстрелы вслепую. Со стороны бьет «парабеллум», пытаясь найти в круговерти гибкое тело, вьющееся неуловимой тенью….

Пульсирующий, кинжальный огонь от дверей Катя прочувствовала раньше всех. Однако привыкаешь к автоматическому оружию. Инстинктивно рухнула на пол. Рядом с мгновенным опозданием, уже не по своей воле, валились другие. Катя наконец передернула затвор, ткнула ствол в бок кому-то воющему. Не вой, сука усатая.

Треск очередей оборвался.

Катя приподняла голову, столкнула с ног хрипящего пробитыми легкими гайдамака.

– Все, Степан? Накрылась твоя франция?

– Чего накрылась? – пробормотал кожаный пулеметчик, возясь с затвором. – Патроны тю-тю. Не задел? Я сразу не допер, че здесь делается.

– А потом уже какой смысл был останавливаться, – согласилась Катя. – Хорошо, что у тебя магазин короткий.

– Где товарищи? – в комнату ввалились трое с «наганами». Первый, «кожаный», держался за окровавленную руку.

– Кажется, здесь все – того, – объяснил Степан, продолжая возиться с пулеметом. – Беляков мы положили. Девка тут их мочила, так что…

– Это петлюровцы наскочили, – сказала Катя, озираясь.

Трупы лежали вперемешку. Изуродованная голова предсовнаркома, узнаваемая лишь по пышной копне волос, торчала из-под сапог ряженого театрального казака.

– Товарищ Троцкий, – с ужасом прошептал «кожаный». – Как же это?!

– Где?! Где этот?! – заорала Катя. – У стены был, с «люггером». Вот говноедово племя! Куда он, б… делся? Куда, мать вашу?!