Юрий Валин - Наш бронепоезд. Даешь Варшаву!

– Ты що? – Степан попятился. – Один вроде наверх скакнул, на крышу. Да куда он денется?

– Онанюга поёбышев! Сучара мордатая, я тебя… – плюясь ругательствами, Катя искала оружие. Без особого почтения вырвала из кобуры самый главный «маузер» Советской Республики.

– Кто ушел-то? – прохрипел, приседая на корточки, раненый «кожаный».

– Да вроде главный петлюра, – в замешательстве пояснил Степан. – Это… ты что?

Катя яростным рывком содрала с себя фартук и юбку, сунула «маузер» за ворот блузки, подпрыгнула, хватаясь за уцелевшую в проломе потолка балку.

– Ты, мы щас вместе, обожди, – подскочил молодой боец.

Ноги в чулках и новых туфлях дрыгнули – девушка исчезла на развороченном чердаке, крикнула:

– Он по крыше попробует уйти. Гаркнете, чтобы меня наши не подстрелили.

Не матерись. Некогда. Завернувшиеся длинными лепестками листы жести норовили зацепить, расцарапать ноги. Туфли (полное дерьмо!) оскальзывались. Жакетка, даже расстегнутая, стесняла движения. Крышу Катя уже перебежала. Видела двух раскинувшихся за мешками с песком красноармейцев. Покурили ребята – с того дома снайпер шутя снял.

Где он?! Где?!

С соседней крыши гостиницы – здание на два этажа выше – наблюдали за метаниями полуголой девки. Когда на крышу выглянула, пальнули пару раз сгоряча, пока не заорала доходчиво, кулаком грозя. Сейчас любуются, уроды.

Где он?

Так. Сигануть головой вниз он не мог. Не из таких. Съехать обратно тем же манером черепашек-ниндзя не получится – угол натянутого провода не позволит. На гостиницу перебраться не мог. Но пути отхода наверняка продумал. И не под пулями пойдет… Тогда торец дома. Чего, идиотка, время теряла?

Крюк у края крыши не поленились, надежно приклепали. Вниз тянулся узкий шнур, подкрашен под цвет кирпича, сразу не разглядишь. Вот суки. Какая у него фора? Минута. От силы две.

Отползая от края крыши и сбрасывая жакет, Катя увидела его – перебегал соседний двор. Сейчас-сейчас – ага, нырнул в окно полуподвала.

С крыши гостиницы заулюлюкал кто-то политически несознательный. Подожди, стервец, живо на Соловки прогуляешься – товарища Троцкого злодейски подорвали, а ты баб освистываешь?

Жакетом предохранять руки – дело сомнительное. Катя свесилась за карниз с замирающим сердцем – не хрущевка какая-нибудь. Брякнешься – похоронят вместе со Львом революции. Интересно, может, и Кремлевской стены удостоят?

Руки удержали. Девушка неловко заскользила вниз. Ступни шнур поймали, но притормаживать дамскими туфлями было трудновато. Шнур, понятно, до земли не доходил, последние пару метров пришлось пролететь и довольно чувствительно приземлиться на утоптанную землю.

Под домом лежал раненый – фуражка откатилась в сторону, ручеек крови тянулся по растрескавшейся цементной отмостке. На губах лопаются розовые пузыри.

Стоило выпрямиться и сделать шаг, как со стороны улицы хлестнул плотный залп. Пули свистнули у головы, Катя сделала с места прыжок в стиле тушканчика – олимпийского чемпиона. Укрылась за стеной сарая, перемахнула через забор. Перебежала под деревьями – в ствол немедленно стукнула пуля. Да что ж такое?! Нашли козу отпущения.

Зигзагом проскочила дворик. Повезло – выстрелы бахали кругом, но как-то неопределенно. Может, есть еще в кого пострелять кроме несчастной девушки? Сержант манером того же призового тушканчика влетела в темную подворотню. Впереди арку перегораживали запертые на ржавый замок ворота. Херово, он-то как-то здесь прошел? Или не здесь? Ага, под воротами щель.

Надо думать, пану Куле было легче – размер груди чуть иной. «Маузер» чудом живот Кате не проткнул, хорошо, еще под блузкой оружие надежно держится. Черт, и бок болит. Видно, зацепило там, в бывшей переговорной. Блузка красным набрякла. Перевязать бы…

Вот он, тот двор. Вот оно, окно. Как даст сейчас беглец в лоб из двух стволов. Катя перекатилась к стене – окно молчало. Пыльный переплет аккуратно выставлен в приямок, все тихо, мирно. Даже за спиной постреливают как-то неуверенно. Точно – без вас, товарищ сержант, всякий азарт у людей мигом пропадает.

Катя ввалилась в подвал, откатилась в сторону. Выставила «маузер»… Тихо, прохладно, сквознячок приятный, грибами попахивает. Нет его здесь. Ушел.

Стараясь не топать туфлями (ну просто чудовищно неподходящие шузы, как специально подсунули), прошла в коридор. Задела головой пустой электрический патрон – лампочка давно вывернута. Пусто, ни лампочек, ни света, ни пана Кулы. А был здесь, был, вон как порохом попахивает.

Катя дернулась, разглядев в углу темное. Нет, не он. Шмотки его. Шаровары, ремни с подсумками и ножом, две кобуры, папаха. Скинул шкурку предводитель идейных гайдамаков. Трогать шмотье не будем, мог и сюрприз оставить. Хотя на устройство сюрпризов ему бы время требовалось. И на переодевание. Где-то рядом хлопец. Вот досада. Чтоб ему триострый герб да в анус вонючий…

Куда делся? Если переоделся, скорее всего, не в щель решил заползать. Легализовался, с документами у него наверняка полный порядок. Рядом он, рядышком. Бабуин павиановый. Будет сегодня удача или как лбом в стену?

Проход нашелся, Катя запрыгала по ступенькам, совершенно не удивилась тому, что дверь отперта. Подъезд, лестница с отодранными на топливо перилами, проходной двор… Катя успела увидеть выглядывающие из-за двери головы. Метнулась туда.

– Господа, господа!

Дверь моментально захлопнулась, слышно было, как ее торопливо закладывают чем-то массивным.

– Господа, откройте на секундочку.

– Отойдите! – голос дрожащий. – Мы уполномочены домовым советом самообороны. Имеем полное право стрелять.

– Да ради бога. Только не в одинокую безоружную женщину, – «маузер» Катя по-детски спрятала за спину. – Вы мне только скажите. Мы здесь с братом потерялись. Не видели, куда он побежал? Он такой молодой, симпатичный. Вот прямо сейчас здесь был.

– Поручик? Чернявый такой, невысокий?

– Он! Пусечка мой! – в восторге пискнула Катя. – Куда он, дурачок, побежал?

– Да он прямо на Кузнечну выскочил и направо свернул, – охотно объяснили из-за двери. – Буквально минуту назад. Догоняйте, барышня, догоняйте.

Катя вылетела на улицу. Улица Кузнечная оказалась просторной, цивилизованной. Бежать – одно удовольствие, если бы еще бок так не пекло. Катя проскочила мимо тумбы со свеженькими приказами Главнокомандующего, подробно разъясняющими истинный смысл переговоров с большевиками. Улица была пуста. Свернул, гад.

Катя выскочила на перекресток. Дальше, где переулок выходил на параллельную Рыбную улицу, у развернутой поперек проезда телеги, стоял патруль под командой прапорщика-алексеевца. Клево! Встревоженный прапорщик беседовал с улыбчивым взъерошенным поручиком-артиллеристом.