Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»

Давно уже ясно, что на оперативную информацию, собранную его сотрудниками, полагаться не стоит. Слишком много лакун , и все они сосредоточены в последнем отрезке жизни бывшего капитана медицинской службы, действительно, как следует из документов Минобороны, пропавшего без вести во время боя с моджахедами на ливанском перевале. И вдруг вернувшегося с другой стороны мира, кстати, и с профессией, весьма подходящей для «пропавшего». Ну как в нынешних войнах человек может пропасть без вести? Атомного оружия на том перевале не применялось, пятидесятимиллиметровый миномёт даже при прямом попадании оставляет от человека достаточно ошмётков, пригодных для опознания.

А этот сначала пропал, совершив подвиг, достойный геройского звания, а потом вдруг появился. В облике представителя совершенно идиотской (но, никуда не денешься, из класса весьма расплодившихся и одобряемых на самом высоком уровне) фирмы.

Получил в распоряжение по доверенности две квартиры, расположенные (только сейчас до Мятлева дошло) по этому же адресу. Его финансовые активы (доступные контролю экономического отдела МГБ) совершенно ничтожны. Проще говоря, ни на одном из трёх не лежит больше, чем за год легально зарабатывает адвокат или менеджер средней руки. Столько, примерно, он и должен получать от своих работодателей. Более тщательно изучить этот вопрос у генерала не было времени, слишком внезапно попал в его поле зрения господин Ляхов.

Если попросту подойти — рубаха-парень Вадим Петрович, как говорится, о том и информатор из числа консьержей его дома докладывал. А с другой точки зрения взглянули — и оказался человеком очень и очень интересным…

Да вот хотя бы взять: по его собственным словам, таких девушек, как Людмила и Герта, среди его «сотрудников» не меньше сотни. Немыслимо представить, как при этом, не будучи евнухом, оставаться спокойным, несколько даже равнодушным к женским прелестям и уловкам человеком. В этом Леонид Мятлев разбирался, как никто.

Он ещё подумал — а если бы ему сейчас было дано право выбора, с кем бы он предпочёл уединиться? Людмила ведь явно красивее внешне и, главное, сексуальнее. Но отчётливо, анализируя себя до самых глубин, понял, что всё равно выбрал бы Герту. Даже вообразив развод с женой и все прочие неприятности. Слава богу, что так вопрос не стоит. При желании можно сказать, что в другом мире и измена изменой не считается. Как сделанное и сказанное во сне.

Выждав две-три секунды, а больше мысли Мятлева не заняли, Вадим снисходительно улыбнулся.

— Оперирую — не оперирую, дело шестнадцатое. Однако военно-полевым хирургом я был не из последних. И в совершенно нечеловеческих условиях. Это здесь я немного нервы поправил и точку зрения на обстоятельства жизни изменил. Да оставим, таким, как ты, этого не понять. Посмотрел бы я на тебя, если бы кровь из перебитой артерии вдруг в глаза брызнула…

Ты касаемо квартиры прикинь, как профессор Преображенский, если вдруг придётся и тебе жилплощадь выбирать. Что светскому человеку в той России нужно? Большая гостиная, чтобы музицировать и вслух стихи и пьесы читать, как в старое время принято было. Пятьдесят квадратов, почти половину из них стейнвеевский рояль займёт. Дальше — личный рабочий кабинет. Библиотека, желательно — дверь в дверь, чтобы далеко не ходить. Как вот здесь, где сейчас сидим. Неплохо ведь сидим? Это — три раза по двадцать пять. Столовая, чтобы два десятка гостей по-человечески угостить. Ещё пятьдесят, меньше не выйдет. Спальня моя. Спальня будущей жены. Три гостевые спальни. Оружейная, она же мастерская. Стеллажи с оружием, стол для чистки, станочки кой-какие, запчасти, расходный материал. И всё. Если дети пойдут рождаться, так гостей селить и некуда станет. А ты говоришь — десять комнат…

— Да, — вздохнул Мятлев, не придумав, что возразить. Вот и разница в психологии и просто воображении людей разных исторических формаций. Советского воспитания генерал (Генерал!), не имея «безгрешных доходов» [152] В дореволюционное время так иносказательно называли как бы фактически узаконенные по должности чиновника взятки. Отсюда хрестоматийное — «не по чину берешь». на рублёвский особняк или замок, продолжал мыслить в категориях «двушек», «трёшек» и прочих квартир стандартных планировок.

Подымили сигарами, Вадим извлёк из тумбочки бутылку коньяку. Привёл старую шульгинскую шутку: «Хлопнем по одной, пока бабы не видят».

Мятлев на неё отреагировал стандартно и без воображения:

— А чего? Мы же с ними и так весь день пьём. И никто не препятствует.

Ляхову пришлось объяснить сакральный смысл этого мероприятия. До Леонида дошло.

Хлопнули.

Мятлев долго смотрел на висевшую перед глазами картину, и его очень впечатлявшую с момента, когда вступил в понимающий возраст.

Камилл Писарро, «Оперный проезд в Париже». Не мог же хозяин её специально для него здесь повесить. Причём картина эта выглядела подлинником (каким и являлась на самом деле). Значит, если самые тонкие (неалгоритмируемые) вкусы у них совпадают, так и остальное должно бы. Помимо службы. Контрразведчику показалось, что не только «девушку своей мечты» он сегодня встретил, но и друга, может быть — на всю жизнь. Бывает иногда такое.

Ещё раз спросил себя — «стоит ли?» — и задал больше всего волнующий его сейчас вопрос, независимо от должности и обстановки:

— Герта — она тебе кто?

Ляхов снова внутренне усмехнулся (забыл, что ли, генерал — было уже кое-что сказано по поводу девушек. Или настолько гвоздём засела в мозги эта тема, что каждая лишняя рюмка коньяка к ней возвращает?), внешне оставаясь настолько серьёзным, насколько требовали обстоятельства.

Мог, для шутки, ответить в стиле очередного общеизвестного романа — «собрачница». Возможно, это Мятлева ещё более бы возбудило. Хотя куда уж дальше?

Вадим предпочёл, налив по новой, сказать чистую правду (которую умные люди всегда отличают от самой тонкой лжи):

— По легенде — племянница. На самом деле, как я уже говорил, — действительно не более чем подпоручик отряда «Печенег» Главного разведуправления Императорской Гвардии. Не очень давно поступила в моё распоряжение в качестве личного телохранителя и порученца. Случись что со мной — станет ронином . Ты ж у нас знаток японистики. А она не только хокку и танка наизусть читает, она мечами владеет так, что и у меня мороз по коже. Я в детстве отцовской золингеновской бритвой себя по щеке полоснул, так до сих пор возле лица ничего тоньше совковой лопаты видеть не могу.

— Не пугай, а? Война будет завтра, а сегодня ещё вечер двадцать первого июня.

Ляхов отметил оригинальность посылки. Серьёзные он на будущее перспективы воображает. Впрочем, он мог и в другом смысле это сказать, не подумал просто.