Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»

— Считай, тебе крупно повезло, братец, — едва ли не с завистью сказал Вадим. — При её натуре можешь считать — она тебе почти всё пообещала. Только торопиться не надо. Офицеры-«печенеги» — это тебе не девочки с Тверской.

— Так что теперь мне дальше делать? — с надрывом воскликнул ободрённый, но пока не вышедший из минора (можно представить, как он провёл в своей одинокой постели остаток ночи и утро), Контрразведчик.

— В твоих семейных делах там , — Ляхов махнул рукой в сторону окна, — я не советчик. Если Герта тебя не отшила раз и навсегда, шансы у тебя выше, чем на мизере «без хозяйки». Дерзайте, генерал. Аркольский мост перед вами!

— Что же мне теперь — сюда эмигрировать?

— Не уверен, что в качестве пожизненного мужа ты баронессу Витгефт устроишь, — намеренно жёстко ответил Вадим. Вербовщик не должен давать объекту , тем более — коллеге, заведомо невыполнимых обещаний. — Но… Не мне судить. У самого похожий вариант. Людмила будто бы согласилась себя обручённой считать, а там мало ли? Мы ведь всё равно для них — люди другого мира. Как для русской княжны-эмигрантки двадцатого года — парижский лавочник.

— Да и чёрт бы с ним! — после следующей рюмки и затяжки «корниловской» папиросой воскликнул Мятлев, для самоутверждения стукнув кулаком по столу. — И вообще, мы ещё посмотрим! Поверь моему слову — если она согласится, женюсь без всяких. И к Императору на службу пойду, если примет.

— И это — правильно, — поддержал его Ляхов. Не стал говорить, что с нравственной точки зрения позиция Мятлева выглядит несколько двусмысленно. Хотя, может быть, наличие законной супруги в одной реальности в другой не может рассматриваться как двоежёнство. — Я сегодня должен на пару дней кое-куда съездить. Людмилу и Герту оставлю здесь. Хоть в этой Москве поживите, хоть в той. На твоё усмотрение. Они тебя прикрывать будут…

— От кого? — удивился Леонид.

— Сие мне неизвестно. Только такая интересная закономерность существует. Как только кто-нибудь начинает в одни с нами игры играть, количество совершенно невероятных, но крайне хреновых прикупов увеличивается в разы. Но и везуха — тоже.

— Неужто?

— Увы, но так. Возьми сегодняшнюю пульку. Играя по нашей российской копейке за вист, ты бы заработал на трамвайный билет и пачку сигарет. Легко и ничем не рискуя. При ставке в здешний гривенник ты выиграл двухмесячное полковничье жалованье. А не сыграй в одном месте твой «голый король»? «Тяжёлая расплата», как назывался один немецкий фильм. Часто у тебя вообще такие игры складывались?

— Не очень, — согласился Мятлев.

— Вот и ответ. Великолепная «пруха» до поры, и адекватное наоборот в любой, может быть, даже следующий момент. «Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь!»

— Я и сам до рассвета заснуть не мог, о многом передумал, о том, что ты сейчас сказал, — тоже. Стоило мне с тобой связаться — и тут же рядом с мрачным и подозрительным типом (такое ты на меня впечатление произвёл) возникло «чудное виденье». Просто невыразимо — такая очаровательная, с невероятным числом достоинств, офицер спецназа и при всём этом девушка. Если ты не врешь, конечно!

Ляхов развёл руками. Тот, мол, случай, что врать бессмысленно. Повезёт — сам убедишься.

А Мятлев, что подтверждало истинность его влюблённости, никак не мог остановиться, заговорив о предмете своей страсти.

— Я, как только увидел их с Людой, наблюдая за действиями Санникова и твоим поведением в хороший бинокль, сразу понял — не могут такие девушки «путанами» быть, как одно время было принято деликатно выражаться. И даже выполнять неблаговидные приказы такого типа, каким ты рисовался, не станут. Лица, мимика — всё у них было… ну, совершенно другое. Тут я, пожалуй, в Герту и начал влюбляться. Остальное ты знаешь.

— Спасибо на добром слове. Перечитай японского Кобо Абэ, он в одном романе подробно разъяснил, что только рассматривая в бинокль фотографию человека, можно составить о нём настоящее представление. А, вспомнил, «Чужое лицо» роман называется. Год издания — тысяча девятьсот шестьдесят седьмой. Журнал «Иностранная литература». Решались ведь и в те годы советские цензоры совершенно ни с какого хрена стопроцентно несоветские тексты в печать пропускать. Наверное, иногда ленинский постулат включался: «Нельзя стать настоящим коммунистом, не обогатив себя всеми знаниями, что накопило человечество». Вот и нам давали одним глазком посмотреть — что же оно такого там, «за железным занавесом», накопило…

Ладно. Надоело мне с тобой болтать, правда. Не обижайся, при всех своих амбициях. Слюни и сопли твои меня раздражают. Если даже ты таким образом пытаешься парировать результаты моей «вербовки» — всё равно мимо. В любом случае, генерал, я всё равно в выигрыше, а ты — «при пиковом интересе».

— Нет, ну, Вадим, ну чего ты заводишься? Мы же с тобой свояками будем, если у нас с Гертой получится. Какая, на хрен, «вербовка»? Я вижу, ты очень злой парень, да и я таким стал бы, повоюй с твоё. Не думай, что я совсем уж «кабинетный крыс». В «Каскаде» [156] «Каскад» — один из спецотрядов МГБ, занимавшийся разведывательно-диверсионными операциями в зафронтовой зоне. до капитана дослужился. Знаешь? — начал немного нервничать Мятлев.

— Слышал. Уважаю. Но сейчас — не об этом. Случай будет — отдельно за всех таких, про кого Трофим поёт: «Служил я не за звания и не за ордена, не по душе мне звёздочки по блату», выпьем.

Короче — давай по-товарищески. Я уеду и скоро вернусь. Ты можешь провести эти дни здесь, в обществе девочек, ничем не рискуя и «изучая жизнь». Можешь домой возвращаться, но они всё равно при тебе будут, хотя в твою квартиру, конечно, не войдут, чтобы жену не шокировать. Однако в любом случае одну вещь тебе придётся сделать.

— Ну? — напрягся Контрразведчик.

— Доложить Президенту, что где-то неподалёку скоро может открыться постоянный проход между этой и нашей Россиями. Я вернусь — сообщу, получилось или нет. А вы с ним обсудите, что для вас приемлемее — «маленькая железная дверь в стене» и «золотой ключик» для посвящённых или нечто вроде погранперехода на реке Псоу. При «взаимном непротивлении сторон» выгоды самоочевидны. Если не примете разумного решения, проход всё равно заработает, но о нём будут знать только те, кого мы сами сочтём нужным поставить в известность. И использовать мы его будем в «одностороннем порядке». Не во вред вам, но исходя из собственных интересов. Доходчиво?

— Куда уж более. Будет сделано.

В коридоре послышались голоса девушек, проснувшихся и явно желающих завтракать.

«Интересно, — подумал Мятлев, напрягаясь, — по-домашнему они явятся или „при полном при параде“?» Ему очень хотелось, чтобы — первое. Этим они (Герта, конечно) покажут, что считают обоих мужчин «своими», перед которыми больше выделываться не надо. Примут такими, как есть.