Генри Олди - Маг в законе

Полковничьих бровей хлопцу хватило с лихвой.

— Голова наш... Остап Тарасыч... передать велели...

— Что именно велели передать Остап Тарасыч? Передавай, Никита, не бойся, — «подбодрил» мальчишку полковник.

— Смута у нас! — выдохнул хлопец; словно в омут головой бросился. — Смута в Цвиркунах! Поутру у головы в хате гвалт случился. Катерина-головиха на двор в одной сорочке выбегла, и ну орать: мажье семя! кубло чаклунское! чоловика [55] Мужа (малорос.). моего заворожили! Грицька, кровиночку, заворожили! скоро все погинем!

Хлопца, похоже, несло; слова из него теперь лились, как вода из прохудившегося ведра.

— Наши с хат повылазили, пытають головиху: шо за кубло? где? А она (пан-барин, звиняйте, то она так казала, не я!) — она и голосит: та у кнежской усадьбе! у самого пана-князя под боком! и кучер ихний чаклун, и паныч мордатый, шо з города прикатил — чаклун, и доця кнежская (звиняйте, добрый пан!) — теж ведьма! я, мол, подслушала! Остап мой Демиду-уряднику сказывал! Грицька, Грицька хотел... к им!.. А теперь молчит, дурень старый, он молчит, а я кричу!

Хлопец на миг умолк, тяжело переводя дух. Со страхом поднял взгляд на князя — не гневается ли? — однако Джандиери к тому времени хмуриться перестал и слушал на редкость внимательно.

— Продолжай, мальчик, — произнес он почти ласково.

Эта ласка в голосе жандармского полковника, может быть, и могла обмануть сельского мальчишку, но уж не меня — это точно! Горе тебе, град Содом, он же Цвиркуны! со всеми чадами и домочадцами!

Взвешено, подсчитано, измерено!

— ...Ну, народ в шум: мол, недород был — это они все! кобыла у Митрохи сдохла — порчу наслали! и той ром, шо подпаска с Кривлянцов до себя примажил, тоже, небось, из ихней кодлы! а князь и не знает! а ежли знает — покрывает! рука руку моет! (ой, звиняйте!) А тут еще откуда ни возьмись — Прокопий-юрод, шо по селам завсегда шляется. И блажит на все Цвиркуны: спасите, люди добрые! обороните от мажьего семени! обидеть хотят Прокопьюшку, ироды окаянные! Ему: да кто ж тебя обижает, Прокопьюшка? где?! А он: вертеп мажий! в кнежьем доме! чую! чую! обидеть хотят, ироды! спасите, люди добрые! Тут народ не на шутку взволновался, кричат: юрод, он Божий человек, брехать не станет! идем, мол, магов бить! князю глаза откроем! а ежли шо... Голова, Остап Тарасыч, уговорить их хотел — куда там! Ну, он мне и шепнул: беги, мол, в усадьбу, упреди...

Кого ему было велено упредить, хлопец не уточнил. Скорее всего, одну Оксану-стряпуху. А так выходило, что — всех.

Впрочем, это было уже не важно.

— Та-а-ак... — князь медленно распрямился, кажется, сразу забыв о болтливом Микитке.

— Да шо ж воны, з глузду з'ихалы?! — запричитала стряпуха Оксана. — Да где ж то видано, шоб отакие господа хорошие — и чаклуны поганые? Да воны там, мабуть, очи позаливали! От дурни, от дурни!..

— Тихо, милочка, — сквозь зубы бросил Джандиери, и стряпуха онемела. — Значит, они идут сюда? — вновь обернулся он к хлопцу.

— Та мабуть, вже идуть, пан-барин! Скоро будут! Тикать вам трэба, ось...

— Спасибо за совет, юный герой. Но это мы уж как-нибудь сами решим, — чуть заметно усмехнулся полковник. — Сколько их? оружие у них есть?

— Да яка там зброя... Сокиры, [56] Топоры (малорос.). значить, ну, там косы, вилы... колья... може, одно ружжо. А може, и нема. Я ж когда побег, они ще орали, пан-барин... А народу близко сотни наберется. Може, меньше...

Князь колебался недолго.

— Дамы и господа, я полагаю, мне удастся подавить сей «бунт» в зародыше. Оснований для паники нет. Но, тем не менее, сотня неразумных сельчан — это немало, даже если у них и нет огнестрельного оружия. Поэтому я считаю необходимым эвакуировать отсюда, по меньшей мере, женщин. У нас две коляски. В одной могут поместиться трое пассажиров, в другой — один. Жаль, извозчик уехал... Еще один человек верхом — лошадей в конюшне три. Итак: вы, Эльза, вместе с Тамарой и тетушкой Хорешан садитесь в бОльшую коляску, править будет господин Друц-Вишневский; во второй коляске едет Александра, править будет мой кучер. Ах да, остается еще Кетеван! Тогда господин Друц-Вишневский поедет верхом. Эльза, вы сможете править лошадью?

— Разумеется, Шалва. Только я никуда не поеду. Если вы считаете, что в силах справиться с мужиками, то и мне ничего не грозит. Я — ваша жена, и уж МЕНЯ в мажьем промысле никто не подозревает. Я остаюсь, Шалва.

— Эльза, ну нельзя же так! — у князя начинает мелко дергаться щека. Он на миг умолкает, и щека перестает дергаться. — Вам лучше уехать...

— И не просите, Шалва, я останусь с вами! Это наш дом, и никуда я отсюда не уеду!

— Эльза...

Эй, погодите! А я?! Я, значит, уеду, а Феденька мой здесь останется?! Если Рашель своего мужа не бросает, то чем я хуже?!

— И я остаюсь!

— Александра, опомнитесь! Ну ладно, эта женщина (кивок в сторону Княгини) упрямей Валаамовой ослицы — но вы, в вашем положении...

— Сашенька, не дури! поезжай отсюда, от греха подальше!

И он туда же? Ну погоди, муженек, плохо ты меня знаешь!

— Дурак ты, Федька! Дураком родился, дураком помрешь! Эти ветошники тебя магом считают, ТЕБЯ — не меня! Да еще Друца с Тамарой! Вот вам и уезжать! Явятся мужики — кого увидят?! Господина полковника с супругой, с ними бабу на сносях, да батюшку в рясе! Ну, еще челядь — так они в большинстве местные, их не тронут!

Эк у меня складно получается! я когда злюсь, такая умная делаюсь, что прямо ужас! аж самой завидно!

— Ой, да вам всем тикать трэба! они ж скаженые, мужики те! Мы-то тутошние, верно пани говорит, нас не тронут...

— Молчать! Чтобы я, князь Джандиери, бежал от холопов?!

— Гав! Гав-гав!

— Александра Филатовна права, однако...

— Отец Георгий! Уж от вас-то я...

— Кстати, а где Друц?

— Господин Вишневский? А действительно...

Все разом смолкли. И в наступившей тишине стал отчетливо слышен удаляющийся топот копыт.

— Ускакал... — растерянно уронила Княгиня.

Друц?! Ускакал?! Сбежал?! Нас бросил?! Не может быть!..

«Может, рыба-акулька, может!» — простучали копыта в ответ.

— Видимо, господин Друц-Вишневский решил незамедлительно последовать совету Александры Филатовны. Что ж, это его право. Хватит пререкаться, дамы и господа. Здесь я хозяин, и, как старший...

Князь не договорил. Умолк, прислушиваясь.

Нет, не в затихший уже конский топот вслушивался полковник Джандиери. Где-то в отдалении, пока еще едва слышный, нарастал, ширился многоголосый шум.

— ...поздравляю, дамы и господа. Мы опоздали. Пойду, переоденусь. Нехорошо встречать гостей в домашнем, — и, криво усмехнувшись (меня мороз по коже продрал!), князь направился к дому.

— Шалва Теймуразович, — окликает его мой Феденька. — Я у вас в кабинете двустволку видел...