Марик Лернер - Забег на длинную дистанцию. Полная сборка

— И отловят тебя мгновенно. С твоей русской рожей, за километр виден.

— Все может быть. Но не попробовать, как жить?

— А потом станет легче?

— Вряд ли. Я не настолько глупый, чтобы верить в наступившее после этого счастье. Дыру в душе не закроешь чужой кровью, но не делать ничего — это расширять ее. Или наплевать на свою кровь. Короче, я сказал. Дискуссию на этом закрываем.

— Образованный… дискуссию. Ты когда последний раз книгу открывал? Все учишься кирпичи головой ломать и руками стены прошибать. А в школу собираешься ходить? Или без аттестата проживешь? С ножом и АКМ.

— Давай не будем снова. Ты мне показал про этих военных бумаги. Про оружие со складов. Про то, что скоро начнется еще хуже, чем у нас. Так там хоть кавказцы были, вам на тех и других начхать. Не принимать же всерьез кто крестится, а кто Аллах Акбар кричит. Вроде один советский народ, а на деле не любили никогда народы соседей. Объединяются они, когда враг снаружи приходит. Ну да поздно рассуждать. Вот сейчас русаков резать будут. Что ничего не делать? Сидеть и смотреть?

— Вот скажи, если умный, что свершить? Бежать к Меченому и на колени становиться? Так уже бегали, насчет Карабаха. Помогло? У него государственные расчеты и самомнение до небес. Все правильно и верно, а там трава не расти. Убивать его? А уверен, что хуже не будет? Я — нет. Ну, объясни, почему все всё видят и никто пальцем не пошевелит.

— Запросто. Делай, что можешь, и пусть все идет, как должно. Не надо ни с кем говорить. Я обоих чеченов положу, а ты мне моих кровников сдашь.

— Х… Мне что их жалко?!!! На! — Андрей швырнул на стол бумагу. — Вот тебе даты и подробности. Один, поэт херов, приезжает пообщаться с местными либералами-демократами. Другой торговать. Набивать карманы рвется, а не воевать за свой незалежный Азербайджан. На словах все борзые. Как до дела доходит, так в строю одни дурачки. Вот тебе полный расклад. Иди! Режь. Стреляй.

— Значит, договорились, — засовывая в карман, сказал. — Я тебе помогу.

— Да не просил я тебя!

— Ты уж не обижайся, но не надо на меня смотреть как ребенка. Ага, не просил. Просто так показал. Об этом и просить не требуется, слегка в спину подтолкнуть. Нормальная разводка. Ну и что? Если в моих интересах, так без проблем. Везде будут убивать, не только у меня в доме. Хоть немного меньше — я это буду знать. На других и их мнение ложил. И не надо просить. Я сам все сделаю.

'А меня сделаешь, подумал Андрей, если когда-нибудь узнаешь, что это не просто разводка, а реальный кидок? Не торгуют они оружием. Пока. А вот резня в Чечне будет. Уже начинается. Зачем там два офицера с реальным опытом? Остановить я не способен, но притушить вполне. Обман это или нет? Лучше не задумываться. Даже с близкими, уже не способен общаться, без задней мысли'.

* * *

Они вышли из лифта и не успели двинуться в искомом направлении, куда показывала стрелка, как мимо проскочили двое форме, едва не сшибая встречных с ног, и резво побежали по коридору.

— Не нравится мне это, — напряженно сказал Аксютин, переглянувшись с Павлом.

Они прошли мимо пустого столика медсестры, направляясь прямо на крики и громкую ругань. Люди в белых халатах и больничной одежде жадно смотрели в ту сторону, но никто не кидался на помощь. Желающих жить мирно не наблюдалось. Зазвенело расколотое стекло и на ультразвуковой ноте, завизжала женщина.

На полу, у кабинета врача, скорчившись, лежал один из быстроногих парней в форме. Руки он держал между ног и тихонько подвывал. Второй, видимо, и вышиб головой стеклянную дверь и очень медленно пытался подняться. Ноги скользили по осколкам и не похоже, что хоть что-то соображал. Так и скребся с обреченным видом, напоминая жука. Приподнялся — опять упал. Сотрясение мозга определялось без медицинского образования по нескоординированным движениям. По соседству столпилась стайка девиц в белых халатах, с живым вниманием наблюдая происходящее.

Пожилой мужчина в белом халате, с текущей из разбитого носа кровью стоял, вжавшись в стену спиной, и со страхом смотрел, на беснующегося Андрея. На нем повис Олег и с трудом удерживал. То, что лилось у старшего брата изо рта, ни одна самая передовая газета не напечатала бы ни в период гласности, ни во времена застоя. Во втором случае еще и редактора уволили бы. Выкрики были страшно эмоциональны и совершенно не вразумительны. Самым понятным было обещание убить козла.

Павел встал перед ним, загораживая врача своим телом. Посмотрел прямо в глаза и резко ударил со всей силы по лицу. Голова Андрея мотнулась, и он растеряно посмотрел на брата. Потом весь обмяк и заплакал. Павлу стало нехорошо. Не в первый раз он видел сорвавшегося Андрея и догадывался, что тот может выкинуть. Но вот плачущий — это было зрелище неординарное. Он такого не помнил.

— Все, — обнимая его, сказал Павел растеряно. — Успокойся.

— Сделайте ему укол что ли, — зло посоветовал за спиной Аксютин. — Откуда я знаю? — возмутился на робкий вопрос, — успокоительное.

Подскочила одна из девиц со шприцем, торопливо набрала из ампулы жидкость, и с опаской закатав Андрею рукав, всадила в вену. Он даже не отреагировал, продолжая всхлипывать.

— Евгений Васильевич, — приказал Павел, не оборачиваясь. — Разберитесь. Если надо заплатите.

— Он еще и меблЯ в кабинете переломал, — доложил Олег, — пока за этим гонялся.

— Ты тоже с ним иди, — процедил сквозь зубы Павел. — Для поддержки. Или пусть деньги возьмут, или продолжишь в том же духе. Помаячь там своей физиономией.

Объяснять не требовалось. Незнакомые люди, встречаясь с бывшим боксером и увидев его нос, а также габариты, заранее обреченно ждали крайне неприятных последствий. Обычно Олегу и говорить ничего не требовалось. Посторонние норовили перейти на другую сторону улицы, лишь бы не встречаться.

— Оставьте нас одних! Живо!

Осторожно направляя, отвел брата в угол и усадил на стул. Присел рядом, продолжая обнимать.

— Она умерла! — уткнувшись в плечо младшего брата, сказал Андрей. — Мамы больше нет! Я еще вчера знал. Наш еб… ящик сообщил. Похороны состоятся послезавтра. Придут с соболезнованием… Чтоб их самих скрутило и очень соболезнованно стало… Как прочитал, взял ее и потащил в больницу. Она еще удивлялась — прекрасно себя чувствует… Ничего не болит, все в порядке. Зачем отрываю ее от дома. Такая радость — самой все обустраивать. Всю жизнь мечтала нормальную дачу иметь и ютилась в этой сраной халупе. Что это мне в голову взбрело отрывать от вечной чистки-уборки? А ху…. его знает, как объяснить. Сказать я знаю?!!! А что знаю? Там ничего не написано. Дата в моей биографии. В долбанном Интернете один хрен ничего не поймешь, где правда, а где вранье. Хорошо еще день указан. Ни диагноза, ни как все было. Вот и подхватился. Почти насильно засунул в машину. Привез… Всем кругом забашлял, пусть срочно смотрят. По любому хуже не будет, да и врачи рядом. Если что мгновенно набегут. Она еще смеялась, чего я дерганый. Ага… прибежали суки… Им плати не плати, будут чаи гонять в ординаторской и ху… знает чем заниматься. Убью, — он опять рванулся и Павел его с трудом усадил. — Гады, самая лучшая на свете медицина. Ничего не видят. Я отошел на пять минут, тебе звякнуть и в контору, чтоб не ждали. Возвращаюсь — лежит. И ни одной души рядом!