Виктор Телегин - НаСССРи

-Нет.

-В Латвии наши с ихними схлестнулись, с французским легиеном. Ригу развалили к ебени матери.

Старик хрипло засмеялся.

-Вождь выступил: после Риги дальше пойдем, заразу дерьмократическую выжигать. Говорят, новая мобилизация будет.

-Мы победим, дедушка, - сказала Си Унь, выбросив в открытое окно зеленый хвост огурца.

-Победим, конечно, - согласился Ефимыч. – Сейчас пизды старые напряжем, нарожаем парней, вырастим на огурцах, и можно мобилизацию провесть.

Си Унь взглянула на старика.

-Дедушка.

-Да?

-А у тебя воевал кто-нибудь?

Ефимыч нахмурился.

-Еще б не воевал. Старшой Данила при Нью-Йоркском десанте погиб, младшенький Сереня на мине подорвался под Бухарестом. Даже сисек полапать не успел.

Си Унь стало жалко старика.

-Вот у тебя добротные сиськи, - сказал Ефимыч. – Вона, как топорщат гимнастерку-то… Ну, пошутил, чего глаза-то таращишь?

Он засмеялся, полез в авоську за огурцом.

ПАЗик вырулил с грунтовки на асфальтированную дорогу, по которой изредка проносились автомобили.

-Скоро у городе будем.

И правда: мелькнул указатель – «Столыпин, 10 км».

-Надеюсь, положат, суки, - вздохнул Ефимыч.

-Что, дедушка?

-Да, говорю, надеюсь, в больничку положат.

Ефимыч поерзал на сиденье, крикнул водителю:

-Эй, паря! Будет автобус на Клюки сегодня?

-Не будет.

-Надеюсь, положат в больничку, - как заклинание, проговорил старик.

Через двадцать минут автобус въехал в Столыпин.

У автовокзала Си Унь попрощалась с Ефимычем, снабдившим ее огурцами. Девушка пожелала старику удачи с больничкой, и тот поплелся прочь, приволакивая ногу, стуча лыжной палкой по асфальту.

Жара...

Си Унь расстегнула второю пуговку на гимнастерке. Как там сказал Ефимыч? «Добротные сиськи»?

Девушка улыбнулась и зашагала вверх по улице.

-Дурак, сколько повторять можно, никакой войны нет.

Аня оторвала ножку жареного зайца, принялась есть.

-Слушай, до каких пор ты будешь это делать?

-Что делать?

-Дураком меня обзывать, вот что.

Ведута взглянула на Толяна, цыкнула зубом, в котором застряла зайчатина (зайца, кстати, добыл Толян).

-До тех пор, пока не поумнеешь.

-Умнеть нужно тебе, а не мне, - сердито сказал Толян. – Что значит, нет войны? А куда идут все эти пушки, танки? Куда посылаются солдаты?

-Пушки, танки, солдаты, - Аня засмеялась. – Путину нужно удерживать власть любой ценой, а в том обществе, что он создал, сделать это можно только при наличии угрозы извне. Такой угрозой, естественно, нарисовали Запад. Быдлу объявили, что «кеберпанки» напали на нас у западных границ и рвутся к Владибургу. На деле же, западу остро не до нас, своих проблем по горло, отстраивают Париж и Берлин после ядерных ударов Ирана. А воюете вы, хочешь, скажу с кем?

-Ну?

-С самими собой.

Гвардеец вытаращил глаза.

-Как это?

-А вот так. У Западных границ Путин расположил армию с артиллерией и подбамбливает себе по своей же территории. Ну, а вы подбамбливаете по ним.

Толян заржал.

-Ты серьезно?

Аня кивнула.

-А как же потери? Убитые, раненые?

-Басни имперской газеты и Единственного телеканала. Ну, бывает, от технического спирта солдат помрет, так его объявляют геройски погибшим. Или от несчастного случая, или дезертирует. Да мало ли.

Толян недоверчиво покачал головой. Достал сигарету, закурил.

-В газете пишут, что вы, берлогеры, собираетесь из России Америку сделать.

-Ну да, собираемся, - засмеялась Аня, - Чтобы у нас, как в Америке, дети с голоду на улицах помирали, чтобы все ресурсы принадлежали кучке олигархов, шакалящих при власти, чтобы людей забирали из постелей без суда и следствия.

-Где-то так, - согласился Толян.

-Только дело все в том, что Америка живет ровно наоборот, а так, как пишет имперская газета, живем мы. Все принадлежит Путину…

-Путин живет в обыкновенной квартире.

-Да-да, с тремя котами и собакой. Цветочки сам поливает. Дурак, у Путина дворцы по всей стране. Но это не столь важно. Главное - свобода.

-А что свобода?

-Нет ее. Просто нет и все. После того, как закрыли Интернет.

-А что такое Интернет?

Аня посмотрела на гвардейца с нескрываемым презрением.

-Интернет – это территория свободы, где каждый может высказать свое мнение. Чего ты ухмыляешься?

-А того, что если все будут трепаться, то что же хорошего? Кто дело будет делать, хлеб сеять, детей рожать? Так ведь все нахрен развалиться.

-Дурачок ты, - не очень уверенно сказала Аня.

Где-то в глубине леса заухала сова.

До Берлоги оставалось не меньше дня ходу.

Около речушки сделали привал.

День выдался жаркий, солнце стояло высоко и нещадно палило. Толян постоянно порывался собирать в траве землянику, но Аня торопила его.

-Ну-ка отвернись, - сказала Ведута.

-Это зачем.

-Помыться хочу, гвардия. Помираю от жары.

-А.

Толян отвернулся.

-Смотри не подглядывай.

-Не буду.

Гвардеец вынул из сумки колбасу, принялся есть, прислушиваясь к плеску воды за спиной.

Если бы он обернулся, то увидел бы, что у Ани Ведуты красивые, ровные ноги, небольшие упругие сиськи, и аппетитная загорелая попка. Но гвардеец не мог ослушаться приказа.

-Ах, хорошо, - засмеялась Аня. – Эй, на берегу!

-Да.

-Не хочешь искупаться.

Гвардеец перестал жевать.

-Нет, пожалуй, - ответил не совсем уверенно. – Вдруг чего…

-Да что тут может быть-то? От твоих мы уже достаточно оторвались, а мои тебя не тронут. Давай, путинец! Не бойся.

Толян пожал плечами. Поднялся. Снял рубаху, портки, оставшись в армейских зеленых труселях.

Анна смотрела на него, стоя по шейку в воде.

Она сразу отметила широкую спину гвардейца, сильные, мускулистые руки, ноги, покрытые узлами мышщ.

«Ахиллес» - пришло ей на ум, и она покраснела. Нырнула, чтобы этот дурак не заметил.

Толян разбежался и с гаком прыгнул в реку. Туча брызг взметнулась в воздух.

Вынырнул, захохотал во все горло, проплыл на спине с десяток метров. Аня наблюдала за ним.

-Ну, как тебе?

-Хорошо. Ух, хорошо! – отозвался Толян, выпуская изо рта струйку воды, подобно кашалоту.

Он подплыл к ней.

-Наперегонки?

-Еще чего, - надула губки Аня. – С таким здоровяком соревноваться.

-По-твоему, я здоровяк? Ты нашего комбата не видела.

-Ладно, буду вылезать, - сообщила Аня.

-Вылезай.

-Ты отплыви вон к той иве.

-Это зачем?

-Так я же голая.

При слове «голая» Аня почувствовала, как что-то изменилось. Глаза Толяна сверкнули, и от него по воде Ане передалось нечто, заставившее увлажниться пизду. Похоть.

Толян приблизился к девушке, обнял ее, их губы слились в поцелуе.

Руки Ани скользнули вниз и нащупали твердую корягу.

Гвардеец охнул, и девушка поняла, что это не коряга.