Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса

Абсолютно не владевшие опытом государственного строительства большевики выпускали один радикальный декрет за другим. И дестабилизировали и без того неспокойную политическую ситуацию в стране до предела. Таким образом, главную ответственность за разгоревшуюся вскоре ожесточеннейшую гражданскую междоусобицу следует возложить на них. В одностороннем порядке, прекратив военные действия и безрассудно аннулировав долги царского и Временного правительств, новые власти спровоцировали и иностранную интервенцию. Злодейским убийством царской семьи, массовыми расстрелами невинных заложников они восстановили против себя практически весь цивилизованный мир.

Однако не только крутыми репрессивными мерами обязаны большевики своей победе в войне, обескровившей нацию. Несмотря на непрерывные распри среди наиболее выдающихся вождей, Ленину удалось мобилизовать все, не слишком обильные, ресурсы и наносить противникам концентрированные удары. Он, несомненно, обладал некоторым стратегическим дарованием.

К тому же Ленин максимально использовал поддержку большой массы рабочих и крестьян, преимущественно невежественной, своими вызывающе популистскими лозунгами. Кроме того, понятия морали и чести, порядочности и благопристойности были заменены революционной целесообразностью, что послужило одним из факторов победы.

Силы противников большевизма оказались также недостаточно консолидированными. Более того, наиболее мощные в военном отношении сторонники восстановления самодержавия в лице Колчака, Деникина, Юденича и Врангеля оказались плохими политиками.

Они не только плохо взаимодействовали друг с другом, но помимо большевиков истребляли и всех своих потенциальных союзников из противоборствующих большевикам партий.

Также бывшие царские военачальники безрассудно жестоким обращением с крестьянством, наиболее многочисленным российским сословием, обрекли себя на неминуемое поражение.

Сталин активно участвует в организации отпора войск белогвардейских и иностранных интервентов. При этом он одновременно занимается партийными и государственными делами. Свалившийся в одночасье колоссальный объем работы не пугает его, а в определенной степени помогает ему. Подобно ссохшейся губке, его рационально устроенный мозг впитывает все полезное для себя, одновременно отбрасывая ненужное.

Сталин единственный, кто совмещает в одном лице высокие партийные, правительственные, советские, военные посты. Поэтому его последующий взлет абсолютно закономерен.

Первым документом, претендовавшим на конституционный акт, которым коалиционное, пока, правительство объявило о новом названии государства, была Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Она объявляла Россию Республикой Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в ней также провозглашалось, что «Российская Советская Республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация Советских национальных республик».

Данной формулировкой акцентировался интернациональный дух нового режима. Октябрьский переворот являлся сугубо интернациональным по своей сути, он заключал в себе идею замены войны между соперничавшими державами войной классов. Однако суровая реальность развеяла беспочвенные иллюзии и, в первую очередь, в этом пришлось убедиться первому наркому по иностранным делам Троцкому. Последний ничтоже сумняшеся заявил, что выпустит «несколько революционных прокламаций, обращенных к народам мира». А потом якобы закроет свою лавочку, то есть наркоминдел, за полной ненадобностью.

Обращение большевиков к воюющим государствам с предложениями о мире без «аннексий и контрибуций» не возымело должного эффекта. Пролетарии этих стран также и не подумали взбунтоваться. Неизбежно начал складываться стереотип, впоследствии прочно закрепившийся в мышлении многих, о существовании антагонистических миров, непримиримо противостоящих друг против друга, мира капитала и мира пролетариата, предназначенных уничтожить друг друга. Свою лепту в формирование стереотипа внесло и столь вызывающее название как диктатура пролетариата.

В то же время, как совершенно справедливо отметил крупнейший западный советолог Эдвард Хьюлетт Карр, сам термин «диктатура пролетариата», использованный большевиками для названия режима, устанавливаемого ими в период гражданской войны, не содержал каких-либо конституционных характеристик. Он определял лишь господствующий класс, а не форму правления, посредством которой этот класс намеревался претворять властные полномочия. Партия же, как было разъяснено впоследствии, являлась авангардом, передовым отрядом, помогавшим осуществлять полновластное господство пролетариата, то есть рабочего класса — представителей, преимущественно, промышленных предприятий.

В провозглашенной в июле 1918 года Конституции РСФСР правом участвовать в выборах наделялись лишь те, кто «зарабатывает на жизнь, создавая материальные ценности, или занятые социально-полезным трудом», а также солдаты и инвалиды. Тем самым, фактически власть в стране как будто принадлежала трудящемуся люду или пролетариату.

Сразу после Октябрьских событий основной задачей в стране считалось установление диктатуры городского и сельского пролетариата, а также беднейшего крестьянства в виде мощной Всероссийской Советской власти. Ее целью было полное подавление буржуазии, уничтожение эксплуатации человека человеком и водворения социализма. Признавалось необходимым всю власть в центре и на местах сконцентрировать в руках Советов, которые должны были обеспечить подлинный революционный порядок.

Это сугубо идеализированное представление о власти не выдержало испытания действительностью. Стихийность движения, создавшая Советы на заводах и в деревнях по всей стране, означала, что их независимые действия никем не регулируются, не координируются и деструктивны с точки зрения нормального управления.

Партия левых эсеров, пользовавшаяся поддержкой крестьянства, была окончательно подвергнута остракизму и фактически объявлена вне закона в июле 1918 года.

Государство формируется затем на однопартийной системе, одновременно с разгоравшимся все сильнее пожаром гражданской междоусобицы. Идиллические и оптимистические настроения о светлом братстве коммуны вступили в разрыв с суровой практической реальностью.