Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса

Последний, в бытность одно время первым заместителем Ворошилова, очевидно, играл среди военных особо видную роль. На следующий день приказ об увольнении из РККА Гамарнику доставили на квартиру сослуживцы. Сразу после их ухода он застрелился, поняв, что дело окончательно проиграно. Подельники Гамарника к тому времени дружно давали признательные показания, обвиняли друг друга и вовлекали в орбиту процесса все больших лиц.

С 1 по 4 июня в Кремле на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждался доклад Ворошилова «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Кроме постоянных членов (из которых 20 человек уже было арестовано) на Военном совете присутствовало 116 военных работников, приглашенных с мест и из центрального аппарата Наркомата обороны. Предварительное ознакомление с показаниями «заговорщиков» всех участников работы Военного совета создало чрезвычайно напряженную атмосферу с первого же заседания высших военных представителей страны. Даже по выдержкам из материалов стенограммы, становится очевидным, что в командном составе РККА сложилась крайне нездоровая обстановка.

Нарком Ворошилов малодушно жаловался, что Тухачевский, Якир, Уборевич, покойный Гамарник и другие образовали оппозиционную ему группировку. Вели себя в отношении его агрессивно и даже враждебно.

2 июня на Военном совете выступил Сталин. Он высказал предположение о наличии в стране широко разветвленного военно-политического заговора против Советской власти, стимулировавшегося и финансировавшегося германским фашизмом. Руководителями этого заговора по мысли Сталина были Троцкий, Рыков, Бухарин, Ягода (следствие по трем последним к тому времени еще велось) и другие. По военной же линии главными были — Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник. Выступавшие в прениях по докладу Ворошилова резко осудили заговорщиков, заверяли в своей безграничной преданности партии и правительству.

Заметным диссонансом выглядело выступление Мерецкова, лишь накануне прибывшего из Испании. Он начал с рассказа о значении военного опыта, приобретенного на Пиренеях. Мерецкова начали перебивать из зала, требуя высказаться о главной повестке дня. Ни для кого не было секретом, что «он долгие годы работал с Уборевичем бок о бок». Поняв, что не отвертится, Мерецков не побоялся вступить в полемику. Он заявил, что ему совершенно непонятны выступления товарищей, дружно высказывающих только здесь свои подозрения и недоверие. «Это странно выглядит: если они подозревали, то почему же до сих пор молчали?» — сделал логичное умозаключение Мерецков. Откровенно и прямо он объявил, что Уборевичу верил и ничего дурного о нем сказать не может. Искренность Мерецкова была по достоинству оценена Сталиным и его коллегами по Политбюро, чего нельзя сказать о некоторых других военных, ибо из 42 выступивших 34 командира были также вскоре арестованы.

Для рассмотрения дела по обвинению Тухачевского и других было образовано Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР, в которое были введены военачальники, занимавшие в РККА посты равнозначные теперешним арестантам. Создалась беспрецедентная ситуация, когда семеро высших военных иерархов страны осудили на смерть восьмерых своих коллег. Приговор был приведен в исполнение 12 июня. Вакханалия избиения военных кадров началась. Уже через 9 дней после суда над Тухачевским сотоварищами было арестовано около 1000 командиров и политработников. Печальная участь ждала и участников июньского судилища. Кроме Буденного и Шапошникова, все военачальники были репрессированы.

Вопрос — имел ли место полноценный заговор против руководства СССР — без подлинных материалов судебных дел, в полном объеме, без лакун и фальсификаций, рассмотреть невозможно.

Однако нет никакого сомнения в том, что Тухачевский и родственные ему по духу военачальники составляли сильнейшую оппозицию наркому Ворошилову и его окружению. Но Ворошилов был старым партийным товарищем и личным приятелем Сталина. Поэтому недовольство оппозиционеров ничтожным, на их взгляд, Ворошиловым могло распространяться на Сталина. Советские военные фрондеры понимали, что Ворошилова невозможно устранить при владычестве Сталина.

А широкомасштабного заговора, подобного тому, который был осуществлен в отношении Гитлера в 1944 году, пожалуй, все же не было. Были лишь определенные намерения, без четко разработанного плана, однако «соколам» Ежова этого было достаточно. Военачальники же упустили моменты, более благоприятные для выступления. Им надо было действовать более решительно в период наивысшего могущества Ягоды, с которым, несомненно, было легче договориться, нежели с Ежовым.

Правда, отношения военных ведомств и тайных полиций во все времена и у всех народов были всегда натянутыми. Каждое мнило свою структуру наиглавнейшей и наиважнейшей. Свою роль сыграло и то, что военные в Советской России не были столь сплоченной кастой, как, например, высшие круги генералитета в той же Германии. Красных военачальников раздирали противоречия, в том числе и личного характера. У них совершенно отсутствовал дух корпоративной солидарности.

Ежов и его присные, «разбиравшиеся» с Ягодой и его «наследством», очевидно, обеими руками ухватились за представившуюся возможность сделать «зачистку» и верхушки военной. Они был рады любому самому крошечному компромату. Материалов, исходя из нравственных физиономий отдельных персоналиев, хватало.

Одним из когорты, называемой «герои гражданской войны», числится П.Е. Дыбенко. В основном прославившийся амурными делами с годившейся ему в матери жрицей свободной любви — Коллонтай. Сей витязь весьма отличился в братоубийственной резне под Кронштадтом. На чисто воинском поприще успехами похвастаться не мог. Более того, в феврале 18 года богатырь-моряк Дыбенко вместе со своими матросиками позорно оставил позиции под Нарвой. От стыда, надо полагать, эшелон балтийских моряков прикатил аж в Самару, откуда и был возвращен не без труда Дыбенко уже в Москву.

18 марта воитель был отстранен от должности члена Комитета по военным и морским делам (суть наркомовской) и арестован, затем исключен из партии. Однако в мае месяце суд Ревтрибунала при ВЦИК признал Дыбенко оправданным, а в 1922 году он был восстановлен в партии. Очевидно, заступников у морского волка оказалось предостаточно.

Личность самого Тухачевского также до сего времени не раскрыта полностью исследователями. Достоверно известно, что у него было необычное хобби. Он чрезвычайно любил и прекрасно изготовлял столь неординарный музыкальный инструмент как скрипка. Вероятнее всего, Тухачевский хотел превзойти славу самого Страдивари.