Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

Вот неизвестные живорезы и нападут на Александра Фёдоровича не далее как через два месяца, когда тот будет сопровождать из Нижнего Новгорода в Петербург очередной обоз с уральским золотом. И ограбят его, само собой… непременно ограбят! Зря что ли потратили столько времени на тренировки и сожгли холостыми выстрелами чуть не полпуда пороха? Денег стоит, а куда деваться? Всяко лучше, чем охрана с нападавшими друг друга случайно ранят — люди дороже.

Ну а потом займёмся поисками похищенного, так как спускать разбойному люду во все времена не принято. Заодно подгребём народ свободных занятий, вроде карточных шулеров, бильярдных игроков, конокрадов, профессиональных нищих, фальшивомонетчиков и прочую шушеру. Оно, конечно, быстро не управимся, работы непочатый край, но надо же когда-то начинать, верно?

Правда, разделились мнения о дальнейшей судьбе арестантов. Аракчеев категорически возражал против идеи министра государственной безопасности использовать оных для пополнения штрафных батальонов, справедливо полагая, что штрафбаты в их нынешнем виде никак не могут быть местом отбывания наказания. Продвинуться по службе, пусть с величайшим риском для жизни, это пожалуйста. Или получить сто десятин земли, вместо обычных шести в аренду… Но ни в коем случае не филиал тюрьмы. Алексей Андреевич настаивал на отправке воров и разбойников в Сибирь, что шло вразрез с мнением графа Ростопчина.

Фёдор Васильевич полагал слишком опасным заселение новых земель на востоке преступниками, и отчасти был прав. Не дело равнять отбросы с отставными солдатами, получавшими земельные наделы по выслуге лет или увольнению по ранению. Жить в Сибири должно стать привилегией, не наказанием.

Сошлись на том, что строящейся линии оптического телеграфа Петербург — Москва — Нижний Новгород — Казань тоже нужна рабочая сила, а то пленные англичане со шведами слишком быстро заканчиваются. Нет, не то, что вы подумали, всё проще… Многих выкупают родственники, заплатив точно подсчитанную долю от нанесённого стране ущерба и неотработанные затраты на содержание. Кто-то действительно умер в первый же месяц, но впоследствии такого не случалось — пленные довольно быстро привыкли к трёхразовому горячему питанию с неограниченной добавкой, и больше не объедались до заворота кишок.

— Ну так как, согласен пострадать за Отечество? — спрашиваю у немного опешившего от предложения Белякова.

Александр Фёдорович кивает:

— Как прикажете, Ваше Императорское Величество.

— Не приказываю, бери выше — добровольцев ищу.

Подскакивает с места и вытягивается:

— Если приказано стать добровольцами — будем ими!

Это прозвучало несколько пафосно, но впечатление оказалось смазано появлением подвыпившего Кулибина. Иван Петрович счастливо улыбнулся, покопался в бездонных карманах кафтана старинного покроя, снова вошедшего в моду, и положил перед нами что-то круглое, размером с некрупное яблоко, но с непропорционально толстым хвостиком.

— Твою жеж мать, граф! — первое желание — упасть под стол и уползти за ближайший угол. Удерживает только любопытство. — Это что такое?

— Мы вот тут с Товием Егорычем подумали, государь… три десятка ещё есть… Принести?

— Миша, слева один у моста, — тихий голос командира полка, бывшего Ахтырского, а ныне Третьего Гусарского Особого, прозвучал для Мишки Нечихаева громом небесным. — Спишь, аспид?

— Никак нет, господин полковник, — встрепенулся воспитанник, и взял на мушку дальнобойной кулибинской винтовки неясную тень на берегу канала.

— Смотри у меня.

Сегодня очередь Ивана Дмитриевича Бердяги лично давать урок воинского ремесла сироте, взятому на воспитание полком почти год назад. И такой не один, по спискам числится пятьдесят два кадета, но Мишка, как первенец, самый любимый. И с него же больше всех спрашивается. Берёзовую кашу в армии запретили, а то бы и её хлебнул…

Недавно вот что учудил — неизвестным образом проник в пороховой погреб, и разобрал там полностью четыре новейшие ручные ракеты системы старшего лейтенанта Засядько, только-только начинающие поступать на вооружение. А когда был пойман и награждён неделей отсидки на гауптвахте, то сильно обиделся — важному научному открытию вроде как помешали. Какому именно, так и не признался, но обещал в полёт на Луну отправиться в одиночестве, и никого с собой не взять.

Но это так, старческое ворчание на молодёжь. Случись Мишке уродиться тихим и послушным, разочарованию полковника Бердяги не было бы предела. Тем более и проказы, бывает, идут на пользу делу — сидя под арестом на гауптической вахте, воспитанник Нечихаев изрядно подправил произношение в английском, французском и немецком языках, доселе хромавшее на обе ноги. А куда деваться, если караул несут строгие учителя, донельзя раздосадованные внеурочной службой?

— Иван Дмитриевич, — тень у канала оказалась прикормленной в замковой кухне обыкновенной дворнягой, и Мишка позволил себе немного отвлечься. — А для чего гусару требуется умение лазать по крышам? Мы вроде как с острой саблей на горячем коне должны?

— А думать, значит, уже не должны? Нет, ежели хочешь, то в следующий раз с конём сюда забирайся.

— И всё же?

Полковник, которому и самому неоднократно приходили в голову вопросы о странных способах обучения гусар, только неопределённо пожал плечами, что, впрочем, так и осталось незамеченным в темноте. И тем не менее, приказом Его Императорского Величества кавалерия нынче превращалась во что-то невообразимое. Сегодня, например, отрабатывалась тайная охрана «важных объектов народно-хозяйственного значения». Ну причём здесь народ и его хозяйство? И тем не менее в присланной бумаге именно так и обозначено.

— Скажи мне, гусар Нечихаев, в чём состоит первейшая задача военного человека?

— Служить государю и Отечеству.

— Вот! Теперь понял?

— А чего я должен понять?

— А то, что никогда не можешь знать наперёд, куда тебя служба забросит и что делать заставит. Так вот и учись всему заранее. А ну как завтра прикажут Париж штурмом брать?

— Зачем?

— Зачем прикажут, или зачем брать?

— И то, и другое. Кавалерия, вроде как, для штурма городов не предназначена.

— Прикажут — будешь.

— Я тогда… — Мишка на минутку задумался. — Я тогда с воздушных шаров десант высажу.

— Вместе с конями?

— Не-е-е, пешком. В смысле, на парашютах.

Иван Дмитриевич поёжился и недобрым словом вспомнил фельдмаршала Кутузова, первым предложившего использовать сию дьявольскую выдумку в военных целях. Малоприятное занятие на старости лет — выпрыгивать из-под облаков с жестяным коробом за спиной и гадать, раскроется ли уложенное в него шёлковое полотнище, вытягиваемое за привязанную к корзине шара верёвку. Пока, слава Богу, несчастных случаев не было, зря что ли два месяца подряд коз да свиней сверху сбрасывали, но всё равно страшно.