Александр Рубан - Феакийские корабли

«Потому что я сам ничего не понимаю!»

Она таки додумалась, эта своевольная мысль. Дождалась, пока он отвлёкся, и додумалась — уже на той стороне пролива, на южном травянистом берегу Лефкаса, очень пологом и гораздо более низком, чем предполагал Навболит. Он попрыгал на левой ноге, шипя от боли и держась руками за пятку правой, а потом сел в мокрую от росы траву и стал бережно оглаживать пятку, пережидая боль. Переждал, нащупал, пошарив рукой, злосчастный камень (наверное, единственный на этом лугу!) и зашвырнул его в море. И мысль додумалась.

Навболит сразу же возмутился. То есть, как это — ничего не понимает? Он, один из первых учеников Тоона, не понимает? Очень даже хорошо понимает. Хоть сейчас может изложить. И он стал излагать, ощупью идя вверх по травянистому склону, к вершине холма, чтобы там оглядеться и наметить очередной финиш: не пешком же ему добираться до скалы Итапетра на самом севере острова…

«Боги существуют лишь постольку, поскольку люди допускают их существование», — первая и самоочевидная истина, из которой сразу же следует практический вывод. Не думай о богах. Очень просто и лишь на первый взгляд кажется невозможным. Существует целая система медитаций, дисциплинирующих и развивающих воображение. Стройная и законченная программа, разработанная учителем. Навболит прошел её от начала и до конца.

«Боги всемогущи лишь постольку, поскольку вообразимы», — ещё одна истина, не менее самоочевидная. Другими словами и проще: бог не может сделать того, что человек не может вообразить. Наяду придумали пастухи, которым неведома высшая мудрость. Поэтому наяда глупа. Очень просто… Навболит добрался наконец до вершины, наметил, оглядевшись, следующий холм на востоке и прыгнул. Пять стадий. Неплохо для первого раза, но надо больше, если он хочет успеть до рассвета. Вон до той вершинки — стадий двенадцать. А ну-ка…

Часа через два непрерывных прыжков он запыхался и вдруг понял, что ему не хочется излагать дальше. Там была какая-то каверза, и он не может ни обойти её, ни перепрыгнуть так же легко, как перепрыгивает пропасть между двумя холмами. И он опять ощутил тяжёлую, как земной круг, ненависть к богам. Которых — провались они в Аид! — нет. Которых не должно быть, если о них не думать. А пастухи — думают. Как попало думают, без самодисциплины, неуправляемо, но сообразуясь друг с другом и в конечном счёте — согласованно. Поэтому наяда есть. Глупая наяда, не понимающая простых вещей, которых не понимают её творцы. Хотя Навболит, между прочим, тоже…

Ну, не хотелось ему додумывать до конца! Перепрыгнуть хотелось ему через эту каверзу, притаившуюся в пропасти между простыми и самоочевидными истинами! И он запрыгал дальше — на север, вдоль берега, с вершины холма на вершину другого холма, не видя и не желая видеть: а что там, внизу, между холмами. Ничего там нет. Туман там. Сплошной туман, в котором нечего делать и незачем терять время. Надо успеть оглядеться, наметить финиш и прыгнуть, чтобы снова оглядеться и снова наметить финиш… А потом солнце брызнуло с близкого материка и ослепило его, но до скалы Итапетра было ещё далеко, и Навболит понял, что опоздал. Потому что не станет феакийский кормчий дожидаться рассвета, если впереди — самый долгий, последний отрезок пути. Он предпочтёт одолеть его засветло, чтобы увидеть берега Схерии прежде, чем остановится Перст. И действительно, когда Навболит добрался до Итапетры, корабля на мысе уже не было — только след корабля был едва различим на песке, под тонким слоем тумана.

Навболит уселся на вершине скалы и закутался в мантию. Осталось ждать, пока разойдётся туман и, может быть, станет виден островок Эя на северном горизонте. Учитель говорил, что в ясную погоду вершина лесистой Эи должна быть хорошо видна с вершины скалы. И тогда Навболит попытается догнать корабль в проливе между устьем реки Ахерон и островком — на привычном для феакийских мореходов пути. А пока оставалось ждать.

Теперь уже никуда ему было не деться от своевольной мысли, она сразу напомнила о себе голоском наяды, которая прижималась к нему мокрой щекой — там, в гроте, когда они возлегли и закутались вот в эту самую мантию, ещё, казалось, хранящую их тепло, и запах меда, и прохладные запахи подземных источников. «Ты проснулся, и всё изменилось, — шептала ему наяда. — Стоило тебе взглянуть на меня, и я стала такой, как тебе хочется».

— Ничего удивительного, — попробовал отмахнуться Навболит. — Конечно, она изменилась, ведь моё воображение мощнее и ярче воображений всех Евмеевых пастухов, вместе взятых. Я — ученик Тоона, соперник Рока, а кто они?

«Никто», — согласилась мысль. Нехорошая, тёмная мысль, притаившаяся в провале между самоочевидными истинами. Она уже не притворялась наядой и не пыталась говорить её голосом.

— Понапридумывали богов на свою голову! — сказал Навболит, изо всех сил удерживаясь на ясной вершине истины.

«Вот-вот, — поддакнула из пропасти мысль. — Куда ни плюнь, везде боги».

— Которых нет, — упрямо сказал Навболит.

«Если о них не думать», — вкрадчиво договорила мысль.

— Оставь меня, — сказал Навболит. — Я не хочу. Сгинь. Я не хочу и не буду думать о богах. Я придумал наяду, которая не понимает простых вещей — значит, я сам в этих вещах чего-то не понимаю…

«Вот!» — торжествующе воскликнула мысль.

— Не радуйся, — сказал Навболит. — Я всё равно не пущу тебя дальше, сначала я догоню учителя и поговорю с ним. Он знает всё, он сразу увидит, чего я не понимаю, и объяснит мне. А до тех пор я буду сидеть и смотреть на море, в котором нет никаких богов…

«Если о них не думать».

— Отстань! Просто смотреть на море и ждать, пока разойдется туман. Он уже расходится. Вон там, на севере, чуть на восток, уже почти нет тумана, и что-то блестит…

«Конечно же, это не Посейдонов трезубец?»

— Конечно, нет! Хотя, наверное, очень похоже, и какой-нибудь дурак на моём месте…

«Который чего-нибудь не понимает?»

Это был сильный довод, и Навболит растерялся. Он не привык спорить со своими мыслями. Он всегда был в ладу с ними и впервые ощутил сопротивление.

— Там ничего нет! — заявил он вопреки очевидности и выпрямился во весь рост на скале, вглядываясь туда, где всё-таки что-то было. Это что-то блестело на солнце, всё усиливая свой блеск, и оно уже было названо.

— Тебя нет, слышишь, ты?! — крикнул он Посейдону и похолодел, явственно различив донесшийся с севера хохот злобного бога. Оставалась единственная возможность убедиться в том, что его нет: прыгнуть и посмотреть вблизи. Ничего, Навболит выплывет. Каких-нибудь десять стадий до материка — ну, пятнадцать. Он опять потеряет время, зато окончательно убедится, что никакого бога там нет.