Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси

Но и ждать более спокойных времен не стали. А если не суждено их дождаться? К браку, к продолжению рода, в те времена относились совсем иначе, чем сейчас. Свадьбы считались не веселыми гулянками, а священным ритуалом. Люди не переставали венчаться в годины бедствий, тяжелых испытаний. Это было долгом русского человека, русского князя — погибли соплеменники, значит, нужно пополнение. Погибнет даже все поколение князей — им потребуются преемники. Пример подавал сам Ярослав II. Хоронил родичей, подданных, не знал отдыха в трудах по восстановлению княжества, а его благочестивая супруга приносила мужу новых детей. Теперь и Александру пришел черед произвести потомство, и отец благословил его на брак знаменитой иконой Божьей Матери. Ярослав II носил второе, христианской имя — Федор, и икона получила название Федоровской.

После венчания молодые отправились не к отцу, не к тестю. Александр сразу вернулся в Новгород. Это раньше князья были в избытке, сейчас их не хватало, столь важный город нельзя было оставлять без правителя. Однако в Новгороде князь повторил свадебные торжества. Разумеется, не ради забав и лишних пирушек. Важно было подбодрить людей, показать им — несмотря на все удары, жизнь продолжается. Но Александр хотел и соединить свою семейную жизнь с новгородцами, прочнее сплотить их вокруг себя.

Это было совсем не лишним, и находиться рядом с молодой женой князю довелось не долго. Вслед за бурей с востока на Русь надвигалась еще одна, не менее страшная — с запада. Ведь крестовый поход был уже объявлен. Его организаторы не сидели сложа руки. Реформированный Ливонский орден собирал в Эстонии бронированный кулак. Для подкрепления удара подключился папа Иннокентий IV, настоял, чтобы немцы помирились с датчанами. Орден противился, не желал делиться добычей, но Рим нажал на рыцарей и добился своего, в 1238 г. в Стэнби было подписано соглашение, крестоносцы возвратили датскому королю часть Эстонии, а он выделял Ордену войска. Иннокентий IV подключил к крестовому походу и Швецию. Ее правитель ярл Биргер охотно откликнулся, папские и епископские проповедники, королевские чиновники принялись вербовать шведских воинов, гарантируя им на том свете отпущение всех грехов, а на этом — русские земли и богатства.

Успех выглядел очевидным и бесспорным. Русь обескровлена татарами, неужели она посмеет и сумеет сопротивляться? Ко всему прочему, у западных завоевателей хватало сторонников среди русской знати. Князь-перебежчик Ярослав Владимирович, пытавшийся овладеть Изборском и Псковом и посидевший за это в переяславской тюрьме, был прощен и снова очутился у немцев. У него, как и раньше, находили пристанище все русские изгнанники и изменники. Через них крестоносцы установили связи с некоторыми псковскими боярами, подкупали их, и в городе составилась сильная прогерманская группировка во главе с Твердилой Иванковичем. Такая же партия действовала в Новгороде. А нашествие Батыя давало западникам отличный повод для агитации, теперь они доказывали согражданам, что надо отдаться под власть Ордена или шведского короля, которые и защитят русских от татар.

У князя Александра имелась своя разведка, он получал известия о нарастающей опасности. Заранее начал предпринимать меры, чтобы достойно встретить ее. В 1239 г. он поставил несколько укрепленных городков по р. Шелони, а на берегах Финского залива и Невы учредил «морскую стражу». Наблюдение за подступами с моря несло местное племя ижорян. По численности оно было маленьким, но во все времена отличалось прочной дружбой с русскими. Предосторожности князя вполне оправдали себя. 7 июля 1240 г. старейшина ижорян Пелгусий (в крещении Филипп) заметил огромный шведский флот, приближавшийся к устью Невы.

Он сразу же выслал гонца в Новгород. Сменяя лошадей, тот сумел к вечеру доскакать до Александра и доложил о вторжении. В подобных случаях предусматривалось поднимать городское ополчение, дружины новгородских бояр. Но для этого требовалось постановление веча. Оно, как обычно, будет спорить, вооружаться или нет? Обсуждать, какую тактику выбрать, идти навстречу врагу или отсиживаться в Новгороде? Князь отлично представлял расклад сил на вече, учитывал, что не все «золотые пояса» выскажутся за решительные действия. Придется преодолевать их сопротивление. Если удастся протащить нужное решение, бояре вызовут своих воинов, разъехавшихся по деревням, начнут вооружаться городские ратники… Все это займет немало времени, а пока суд да дело, неприятель займет Ладогу, засядет в ней, получит в свое распоряжение укрепленный плацдарм…

Нет, князь распорядился иначе. В его личной дружине насчитывалось всего-то 300 витязей, зато они были готовы выступить немедленно. Александр кликнул добровольцев-новгородцев, их набралось около тысячи. Архиепископ Спиридон отслужил молебен, благословил бойцов, и князь произнес свои знаменитые слова:

«Братья! Не в силе Бог, а в правде!»

На рассвете 8 июля отряд был уже на марше.

А Биргер со своим воинством не спешил. Куда спешить? Он знал, что Александр все равно не успеет получить подмогу от отца. Знал и особенности новгородского правления, горожане будут долго толковать да взвешивать. Тем временем немцы начнут наступление на Псков, и русские совсем растеряются — в какую сторону разворачиваться. А если и выйдут против шведов, тем лучше. Проще разбить их в поле, тогда богатые города достанутся завоевателям без особого труда. Шведы выбрали на берегу Невы хорошую поляну, причалили. Расположились лагерем, поставили шатры и отдыхали после морского путешествия, выгуливали привезенных лошадей. Александру Биргер направил высокомерное послание:

«Выходи против меня, если можешь! Я уже здесь и пленяю землю твою».

Гонцы ярла были удивлены, что ехать им довелось совсем недалеко. Русские дозоры перехватили их посреди дороги, и князь оказался тут же. Его пехота быстро двигалась на лодках, конница поспешала берегом. 11 июля прибыли в Ладогу. Александр по пути собирал хоть какие-то подкрепления для своего маленького войска, присоединил 150 воинов ладожского гарнизона, 50 ижорян. Через три дня добрались до Невы. Шведы не ожидали новгородцев и вели себя беспечно. Выставили охрану только со стороны реки, были уверены, что с тыла их надежно прикрывает непроходимый лес и болото.

Но Александр имел доскональные сведения о неприятелях и наметил напасть на них именно «с поля», со стороны берега. Ижоряне провели его отряды через чащобы неприметными тропинками, известными только им. А Пелгусий, дежуривший ночью, рассказал о своем видении — в тумане мимо него прошла лодка, гребцы были окутаны мглой, а в лодке стояли святые Борис и Глеб, говорили между собой, что надо помочь родичу Александру. Князь велел Пелгусию, чтобы он пока никому не сообщал об этом.