Татьяна Апраксина - Башня вавилонская

— А мне, — пожимает плечами Антонио, — не звонили. Даже мама. Наверное, им некогда.

Это у него и обида, и претензия. Слегка приподнятая бровь, уголок губ книзу — и все, и поди догадайся, что ему грустно и неуютно. Он этого и сам не знает, окружающие раньше и быстрее своим умом доходят. Если очень внимательно присматриваются.

Телефоны малолетним правонарушителям не положены. Антонио парень дисциплинированный до буквоедства и личным, внешкольным знакомством с Раулем и остальными не пользуется. Другой бы уже просил у Алваро коммуникатор, этот будет сидеть и ждать. Когда окружающие сами подумают. Если подумают.

— Вот это мне не нравится, — говорит Рауль.

Это было плохо. Хуже, чем плохо. Ни по какой запарке, ни по какой войне забыть об Антонио родители не могли. Особенно Паула. Значит, не звонят намеренно. Антонио-младшего нет. Он болен, он в коррекционной школе, его не существует, он не важен, он не мишень, забудь о нем, злобный несытый дух, отойди от него, потеряй его. Дева опять же Мария, с кем это мы в этот раз связались?

По-настоящему импровизировать он научился только в последний год. Отпустить себя, не продумывать текст, тон, позу, реакцию, ответ на реакцию. Просто говорить и получать ответ, и реагировать непосредственно на него. Очень сложное дело, если вдуматься.

Нынешний экспромт родился заранее, в коридоре.

— Поздравьте меня дважды. С открытием лекарства против синдрома фаворита и успешным излечением.

— Жажда убийства — признак кризиса, если я все понял… — не оглядываясь, говорит начальство. — А что с лекарством?

— Вас охранять. Какого убийства… что это? Я спрашиваю, что?!

И ткнуть ему распечатку с поста охраны под нос. В списке желтенькая полосочка, маркером.

Начальство благоволит все же взять и даже посмотреть. Недоумения не убывает.

— Это Паула… с сыном, с младшеньким, ну и с охраной, я их пригласил, да.

— Вы их что? Вам прошлого раза было мало? И позапрошлого? Вы их куда позвали и во что?

— Поговорить — я же вечером не выберусь.

— Вы их вызвали. Звонком. Из особняка да Монтефельтро, который охраняется несколько лучше, чем тот бедный бункер, сюда, в здание Совета, куда кто попало куда попало чьи попало головы проносит?

— Ну да. Здесь же безопасно? Арестовывать нас сегодня не будут.

— Я не могу, — искренне говорит Максим. — Не могу так больше. Не уследишь же! Вам сказать было трудно? Мне?

— Почему тебе? Разве ты меня охраняешь? — удивленно потряхивает челкой начальство. — Ты вообще свидетель, и что ты со мной даже тут на вы?..

— А кто? Кто тебя охраняет? Анольери дома. Флорентинцев ты не подключал. Кто?

— А действительно… кто? Есть же охрана, кому она подчиняется?

— Мне! Мне она подчиняется, за неимением гербовой. Мне! И я говорю — Пауле сейчас носу из дому высовывать нельзя. И не из-за ареста.

— Слушай, у него с Антонио счеты, с Антонио. А это — моя сестра. И вообще женщина… штатская, посторонняя. С ребенком.

— А инспектор Гезалех была кто? Ну черт с ней, может, он тоже в бредни насчет Сообщества верит, Елена эта Янда была кто?

— Вы же за ним следите, — делает последнюю попытку Франческо.

Однокашники рассказывали страшные истории о руководителях, которые делали из охраны сразу секретарей, нянек, медбратьев и сводников… да золотые люди же! Лучше лично таскать шефу девочек и наркотики, и знать, что, где и когда, чем охранять принципиально игнорирующий тебя объект и узнавать о его планах из сворованных списков пропусков и визитеров. Случайно.

Прослушивать его, что ли, и жучками обвесить? Уволит ведь.

— Следим. И потеряли полчаса назад, и до сих пор найти не можем. Может, я параноик, но это моя работа быть параноиком, и моя — следить, искать, караулить! А твоя — иметь в виду, что я работаю, и не устраивать мне сюрпризов. — Едва не сказал «подлянок». — То он Одуванчику горести сливает, то у него родственное чувство взыграло, и не уведомить же вовремя! Я не говорю — не встречайся, я даже не прошу советоваться, ты вовремя сообщать можешь?.. Я же тебе не лезу в формулы, не плюю в реакторы?

Взявшись орать на начальство, нужно доводить дело до победного конца, то есть до полного разгрома противника и панического бегства под стол. Иначе у него выработается резистентность, как к покойной Габриэле, и тогда уже пиши пропало. Может, начальство у нас не человек, а колония бактерий?.. Как по результатам, так похоже.

— Прости, — Франческо втягивает шею в плечи и виновато вздыхает. Неуютно ему сразу жить на свете, если надо соблюдать законы природы и правила безопасности. Сверяться с кем-то, предупреждать. — Что там со Шварцем?

— ЧП там со Шварцем. Наше, рабочее. Оторвался он от слежки, и на заседание, разумеется, не явился — ну, пока не явился. Я в списки смотрю, а там это!

— Как оторвался?

— Он посреди города паркур устроил — в лучших традициях того самого сериала. И никто из его бывших учеников не сделал лучшего подарка учителю.

— Ну хорошо, — с омерзением морщится Франческо. — Отменяй встречу, отменяй пропуск, все отменяй и… нет, встречу не надо, я сам Пауле позвоню. Но вообще ты всерьез?

— Всерьез, — отвечает Максим. А потом честно добавляет. — И рисковать мне не хочется. Почему-то.

На рассветном сборище он не выдержал и вслух порадовался, что как же ему повезло: не достался курсант Щербина, притча во языцех, господину декану Шварцу, живой легенде, на воспитание. Потому что господин Шварц быстро открутил бы воспитаннику все лишнее, прикрутил бы все недостающее, вставил бы на место дырки от совести движок из гордыни и тщеславия…

«И был бы я идеальным продуктом, и шел бы проторенной дорожкой, как все прочие, и лет через двадцать заведовал бы… вот, охраной башен Совета. Венец карьеры!».

Тут образовалась нехорошая тишина, и мистер Грин взялся за телефон, выясняя в Новгороде, нельзя ли как-нибудь выдать ордер на арест Вальтера Шварца, проходящего по делу об убийстве — и господина председателя Антикризисного комитета МСУ тут же, по телефону, послали молиться и каяться с тем редким наслаждением, с которым рядовой следователь может на законных основаниях послать властелина галактики. Уточнение: рядовой новгородский следователь.

То есть, еще и пообещали вслед, что попытки давления на следствие закончатся плачевно; а господина Шварца они сами вызовут повесткой, когда свидетель им понадобится.

Следующий номер — задержать по административному обвинению, — закончился тоже пшиком. Господин Шварц, который мирно проследовал прямо из апартаментов мистера Грина в гостиничный номер, сообщил, что свое пребывание в гостинице надлежащим образом зарегистрировал, повестку на завтрашнее заседание Комитета по надзору за высшими учебными заведениями получил, в получении расписался и к двум прибудет, если в пробке не застрянет, и, простите, какого хрена будить пожилого человека в четыре утра? На каких основаниях, то есть? Предоставляет ли гостиница адвоката постояльцам?..