Владимир Контровский - Ракетоносцы. Адское пламя

Август молчал.

– Да, а идея вернуть Англии часть наших боевых кораблей мне нравится. Содержать огромный военный флот накладно – пусть наши вассалы возложат это бремя на свои плечи, ведь многие трофейные корабли укомплектованы английскими и французскими командами. А теперь пора вернуться к гостям – Прекрасная Елена волнуется, и не стоит давать пищу для сплетен и домыслов.

Спустя несколько дней после несостоявшегося покушения на кайзера Вильгельма III в берлинской тюрьме Моабит был обезглавлен Леон Кауфман, обвинённый в шпионаже в пользу США. Он попросил последнее слово, и оно было ему предоставлено: кайзер решил, что большого вреда от этого не будет – трибунал был закрытым, и слова приговорённого услышали только несколько судебных чиновников и офицеров.

«Вы считаете меня презренным наймитом, – сказал осужденный, – однако это не так. Я идейный борец за будущее всего человечества. Деньги правят миром, и будут править – вам не остановить прогресс. Вы можете сокрушить Америку, но вам не повернуть вспять колесо истории. Вы умеете одерживать победы, варвары, но вы не умеете пользоваться плодами ваших побед. Победив, вы вл ожите мечи в ножны и захотите отдохнуть и насладиться роскошью, и тогда деньги золотыми змеями выползут из всех углов и опутают вас по рукам и ногам, и задушат. И к власти снова придут люди, лучше других умеющие копить и приумножать деньги, средоточие всего и вся, и всё возвратится на кр уги своя. Единственное, о чём я жалею, – мне не удалось повернуть ваши мечи на восток, где всемогуществу денег брошен серьёзный вызов. И если бы у меня было десять жизней, я отдал бы их все только за то, чтобы увидеть Россию опустошённой и выжженной дотла».

А на следующий день после казни Кауфмана в Петрограде, в Смольном был застрелен Киров, приехавший в город на Неве по партийным делам. Стрелял в Кирова муж одной из его любовниц (Мироныч пользовался успехом у прекрасной половины рода человеческого), но оставалось неясным, как ревнивец проник в Смольный с оружием и оказался в нужное время в нужном месте. Идеологисты обвиняли в смерти Кирова «врагов трудового народа» и призывали к беспощадному «красному террору» против «недобитых буржуев» и слишком о себе возомнивших «гнилых интелей», требуя «очиститься от скверны», навести порядок «железной рукой» и вернуться на «истинный путь», с которого Народная Россия свернула весной 1920 года. По градам и весям огромной страны прокатилась волна «стихийных» митингов, участники которых частенько даже не понимали, чего они хотят (но крику было много).

Однако Вознесенский и его «жрецы» оказались не лыком шиты. НКВД осталось под контролем правительства и довольно быстро разобралось, откуда растут ноги. Террор был, но точечный и целенаправленный – репрессиям подверглись люди, по которым горючими слезами (и вполне заслуженно) плакала статья «Шпионаж», а также ряд высокопоставленных администратов, возжелавших стать «новыми боярами» и «всем володети» и решивших (в отличие от куда более умных и осторожных олигархистов), что пришло их время. «Истинные коммунисты» растерялись – им остро не хватало харизматичного лидера: Сталин в Россию не вернулся. «Красный фараон» не соблазнился журавлём в небе – он предпочёл синицу, которую ощипывал уже несколько лет, создавая свою новую восточную империю в границах державы Александра Македонского.

В конечном счёте от всей этой «замятни» (быстро сошедшей на нет – законы военного времени никто не отменял) выиграли технократы, цепко державшиеся за экономические рычаги управления. Правящий триумвират – «русская тройка» – распался: фигура Первого секретаря ЦК партии большевиков утратила свою значимость, а на долю Молотова остались представительские функции и кое-какое влияние на Совет Народных Комиссаров, вскорости переименованный в Совет Министров [74].

По Египту тоже прокатилась волна террора. Сколько было невинных жертв, сказать трудно – восточный менталитет часто ставит знак равенства между величием правителя и числом казённых за время его правления («суров, но справедлив»), – однако среди тех, кого живьём скормили нильским крокодилам, был аргентинский негоциант Рауль Гарсиа Табаско, известный кое-кому в Соединённых Штатах Америки под именем Льюис Гэллап. Очевидно, этот человек чем-то очень сильно не угодил «красному фараону» (или слишком много знал).

Краплёная карта янки была бита – копьё генерала Донована не пробило ни тевтонский панцирь, ни русскую кольчугу.

Багамские острова, раннее утро 13 августа 1945 года

Море содрогнулось.

А затем зеркально гладкая поверхность бухты Монтегю вспучилась, словно Ктулху, лавкрафтовское чудовище, спавшее неведомо сколько тысячелетий, решило вернуться в мир здесь, у острова Нью-Провиденс.

Из воды выстрелил исполинский газовый пузырь, стремительно расширявшийся и расползавшийся тёмным кольцом, внутри которого кипела вспененная вода. В небо ударил гигантский гейзер, поднявший миллионы тонн брызг и морского песка, и через пару секунд над водой выросла двухкилометровая колонна чудовищной толщины. Верх этой колонны принял форму «цветной капусты» – ненадолго зависнув в воздухе, он начал рушится вниз: туда, откуда был извергнут этот «плевок Ктулху».

Вода, хлынувшая обратно, в пространство, двумя секундами раньше занятое газовым пузырём, породила огромную волну: высота этой волны у края основания колонны достигала тридцати метров, а у берега, на расстоянии мили от «кипящего котла», – пятнадцати метров. Волна катилась с глухим рёвом, расшвыривая корабли, стоявшие в бухте Монтегю.

Через двенадцать секунд развалившаяся водяная колонна превратилось в туманное белое облако, в движущуюся тучу-стену трёхсотметровой высоты, глотавшую всё, до чего она могла дотянуться. И эта стена, сотканная из мириадов мельчайших водяных брызг и на вид такая красивая, была насквозь пропитана незримой смертью…

Двухмильная бухта Монтегю у Нассау, столицы Багамских островов, превратилась в логово Апокалипсиса – казалось, там не осталось ничего живого. Но белая туча постепенно рассеивалась, растекаясь по островам Амон и Парадайз, и из-под её истончившегося полога проступали чёрные силуэты кораблей вице-адмирала Шермана, стоявших на рейде Нассау.

Линкор «Алабама» находился в ста пятидесяти метрах от эпицентра подводного взрыва и был захвачен водяной колонной, вздымавшейся к небесам. «Алабама» получила чудовищной силы удар в подводную часть с правого борта, а затем столб кипящей воды поволок линкор водоизмещением сорок пять тысяч тонн вверх, приподнял и перевернул как детскую игрушку. Спасённых не было.