Евгений Пряхин - Красный паук, или Семь секунд вечности

Шустрый кивнул.

– Товарищ полковник, – Николай Иванович посмотрел прямо в глаза Марку Глебовичу, – если честно, то я и сам бы хотел побыстрее разобраться с произошедшим, но сначала прошу вас помочь вот в каком деле. Если можно, конечно?

Лейтенант Петров удивленно вскинул брови.

– Что там у тебя? – Марк Глебович протирал очки белоснежным платком.

– Вот, товарищ генерал, – Кондратьев протянул ему четверть листа, – я все записал. Это наш новейший танк «Т-34» с пушкой 85 миллиметров. Выпуск – начало марта тысяча девятьсот сорок четвертого года, номер – «пятьсот двадцать три». Он несколько минут назад участвовал в реальном бою на подступах к городу Умань в составе 5-й гвардейской танковой армии на втором Украинском фронте. Обратите внимание, товарищ полковник, это очень важно! Командир экипажа этого танка Лукьянов Петр Осипович остался живым при весьма загадочных обстоятельствах: бронебойный снаряд «Тигра» калибра восемьдесят восемь миллиметров пробил боковую броню со стороны командирского места танка, убив при этом наводчика и заражающего, но непостижимым образом оставив в живых командира – Лукьянова!

– Продолжайте, – заинтересованно кивнул Шустрый.

– Сейчас Лукьянов находится в полковом санбате: у него контузия. Если есть возможность, то его необходимо – как можно быстрее разыскать – и доставить сюда. Товарищ полковник, если все совпадет, мы получим неопровержимые доказательства подлинности результатов этого эксперимента!

– Хорошо, постараюсь что-нибудь сделать, – спрятал записку во внутренний карман Марк Глебович. – Я сейчас не спрашиваю, откуда вы все это узнали. Поговорим об этом позже. Я требую ответить мне, в результате каких ваших действий здесь появился боевой танк? Мы вот с лейтенантом Петровым коммунисты и твердо стоим на материалистической позиции, а с точки зрения материализма подобное невозможно. Так, Петров?

Петров с готовностью подтвердил.

– Я тоже материалист, ведь в наших университетах метафизике не обучают, – начал Кондратьев…

На этаже послышался громкий треск.

– Наверное, перекрытия уже не выдерживают веса танка, – опасливо предположил лейтенант Петров.

– Да черт с ним, с этим перекрытием, – Шустрый говорил уже серьезно, без улыбок. – Мне необходимо выяснить, как это у вас получилось? Вы хоть понимаете – то, что вы сейчас здесь продемонстрировали, уважаемый товарищ Кондратьев, как раз и является чистой воды метафизикой и чертовщиной!

– Да, товарищ полковник, понимаю. Мы с лейтенантом Петровым, – Кондратьев искоса смотрел на хмурого лейтенанта, – совсем недавно, точнее, позавчера обнаружили странные свойства одного элемента. Я включил этот элемент в конструкцию, и полчаса назад мы попытались достигнуть ранее полученных результатов.

– И, похоже, достигли? – ухмыльнулся Шустрый, кивая в направлении лестничной площадки.

– Не совсем, – отвел глаза в сторону Николай Иванович. – В наши сегодняшние планы не входило перемещать материальные объекты. До этого момента мы только принимали на ленту незашифрованные сообщения, я даже не подозревал, что подобное возможно! Скорее всего, при вашем внезапном появлении я от волнения допустил ошибку, нарушив тем самым последовательность выхода из сеанса.

– Ну, это понятно, – Шустрый погрозил пальцем Кондратьеву, – в основе открытия, как правило, лежит ошибка. Великая ошибка! Из ваших пояснений получается: если бы я не появился в тот момент, танк не возник бы на лестничной площадке. Так что ли?

– Похоже, так, товарищ полковник, – честно взглянул в глаза начальнику особого отдела гарнизона Николай Иванович Кондратьев.

– Все же молодец политрук Осадчий! Какое у него чутье! Очень вовремя доложил мне о вас и о вашей бурной деятельности! Лейтенант! – по-мальчишески вскричал Марк Глебович. – А ты чего насупился? Радоваться надо!

– Это я от радости, товарищ полковник, – промямлил Петров. – От осознания важности момента.

– Ишь, как научился отпираться, – Марк Глебович вскочил с дивана. – Так, показывайте мне все с самого начала.

– Да, – обрадовался Петров, – сейчас мы все покажем. Нам скрывать нечего. Начинай, Кондратьев!

– Только одно условие – не мешать, а то перекрытие не выдержит веса второго танка, – попробовал шутить Кондратьев, пристраивая катушку Теслы над чемоданом.

Через минуту лампы весело светились, и трансформатор басовито загудел шмелем. Лейтенант Петров, поддерживая штатив, проговорил:

– Товарищ полковник, необходимо встать рядом со столом напротив активного элемента, – и показал на чемодан.

– Вы меня разыгрываете, – Марк Глебович, освободившись от плаща, подошел к столу. – Этот старый чемодан с помойки – активный элемент? А это что еще за мазня?

Переполненный справедливым негодованием, Марк Глебович протянул руку, чтобы хлопнуть по крышке чемодана, как вдруг ему показалось, что нарисованные зеленые листья шевельнулись, а пол стал уходить вниз.

«Голова побежала, – отметил про себя удивленный Марк Глебович, с трудом удерживая равновесие. – Наверное, давление. Остаточные явления от вчерашнего».

Марк Глебович хотел крикнуть Морозова, но язык приклеился к небу, а в нижней части живота начальника особого отдела гарнизона полковника НКВД Шустрого образовался маленький шарик. Этот горячий пузырек стал нетерпеливо толкаться и подниматься вверх, подобно воздушному шарику, увеличиваясь при этом в размерах.

Пораженный этим невиданным обстоятельством, Марк Глебович с глазами полными слез схватился за край стола.

Лейтенант Петров с нескрываемым любопытством наблюдал за действиями начальника. А горячий пузырек, между тем, уверенно толкаясь, достиг уровня сердца полковника, мягко надавил и лопнул, разлив по полости грудной клетки теплоту, породившую пронзительное ощущение предстоящего чуда.

Подобное с полковником НКВД и начальником особого отдела гарнизона Марком Глебовичем Шустрым произошло лишь однажды в детстве на праздновании Нового года, когда из-за елки вдруг вышел настоящий Дед Мороз со Снегурочкой.

А сейчас, стоя перед странной картиной, нарисованной на крышке фибрового чемодана, к своему глубочайшему удивлению полковнику НКВД Шустрому нестерпимо захотелось увидеть, что же там могло шевельнуться.

Накренился свет люстры, а темно-зеленые листы неизвестной растительности, обрамлявшей плод, разошлись в стороны. Продолговатый лист сложился в шляпу, а из округлой поверхности сине-зеленого космического яблока вытянулся длинный нос. Над одутловатыми щеками блеснули круглые стекляшки очков и щелочки глаз под ними. Полковник Шустрый сразу узнал Наркома Внутренних дел. Губы «яблока – наркома» энергично, но беззвучно шевелились, а нос и щеки двигались в такт словам, и Марк Глебович сразу понял, что нарком пытается ему лично что-то втолковать.