Евгений Пряхин - Красный паук, или Семь секунд вечности

С этими словами Лукьянов щелкнул пальцами, и все стали размеренно посапывать, а уверенный голос Юрия Петровича зазвучал у каждого в голове странными текстами:

«Ночь. Тишина. Тростник рассветом грезит, презревши воду, и забыв Луну, он Солнце ждет. Свидетелю рождения стоять навытяжку, остался только миг…»

Экипаж и пассажиры, удобно расположившись в креслах, тихо посапывали и внимательно вслушивались в своих снах в голос Юрия Петровича, продолжавшего с выражением произносить, странные вирши:

«…Кто из нас, умудрившихся родиться и жить на Земле, – вдохновенно произносил знакомые слова Юрий Петрович Лукьянов, – хоть один раз в жизни не испытывал перед пробуждением удивительное состояние предрассветного сна. Это непостижимое, ни с чем несравнимое ощущение бесконечности, и одновременно понимание неотвратимо приближающегося завершения чего-то важного и нужного и обычно недосказанного или недослушанного, а, может быть, просто непонятого, заполняет все наше существо и заставляет с замиранием сердца ожидать новых, сонных событий. Вот реальность уже подкрадывается на кошачьих лапах, или, напротив, настойчиво вторгается звуками просыпающегося города, а мы еще там, на другом берегу…

Да, мы еще там, на том берегу, но уже чувствуем эти легкие прикосновения, способные таинственным образом проникать в святая святых, и неожиданно, но всегда гармонично вплетаться серебристыми нотками новой чудесной мелодии в сказочную ткань нашего сна. Преображая и видоизменяя все происходящее с нами, и воздействуя таким образом, что уже невозможно определить, что есть реальность, а что осталось от нашего ночного шедевра…

Несказанно хочется удержать и продлить это хрупкое равновесие и парить в сонном измерении, почти уверовав в свою исключительность и волшебную силу, успев уже привыкнуть ко всему. И более не удивляться своей всесильности, продолжать с вдохновенным блаженством и наслаждением пить из неиссякаемого источника, с легкой грустью сознавая, что скоро все это совершенство будет взорвано бесцеремонным „петушиным криком“ нового дня».

…Мороз к вечеру усилился, воздух загустел и наполнился белесым паром. Водитель в ушанке включил первую передачу, и оранжевый «Икарус» медленно двинулся вперед. На дороге вереницы автомобилей светом фар пробивали морозный туман, который поднимался вверх, плотно укутывая вечернее небо, которое уже «топило» в темных тучах заходящее Солнце. Сумерки, предчувствуя неотвратимую погоню холодной ночи, отступили – и вот уже весь город погружен в унылую черноту. Только смельчаки – фонари, утопая в огромных сугробах, продолжали вести неравную борьбу с мраком.

Андрей Иванович Зорин добирается домой на старом оранжевом автобусе марки «Икарус». Откуда он едет, отчего так поздно, а главное, почему на автобусе, Андрей Иванович не знает. Просто едет и все. За промороженным стеклом – зима, мороз и непроглядная ночь. В автобусе холодно и всего несколько пассажиров, причем, только мужчины. Все одеты не по погоде в черные пижамы.

Тишина. Пассажиры сосредоточенно молчат и смотрят перед собой. Андрей Иванович отмечает, что автобус едет не к нему домой – в центральный район, где все улицы оборудованы фонарями, а в отдаленный, темный район машиностроительного завода, где он жил в детстве со своими родителями.

Андрея Ивановича охватывает беспокойство, и он, дабы привлечь внимание к себе, начинает выразительно смотреть в спину водителя, чей темный силуэт маячит в кабине за прозрачной переборкой с отодвинутой в сторону шторой. Водитель автобуса чувствует взгляд Андрея Ивановича и, оглянувшись, «посылает» свой немой вопрос:

«Ну, и что теперь будем делать?»

От этого бесцеремонного взгляда, Андрей Иванович начинает волноваться, тем более, лицо водителя, его движения, облик, кажутся ему знакомыми. Но Андрей Иванович никак не может вспомнить, кто это? Встревоженный, он поднимается со своего места и приближает лицо к поверхности оконного стекла, покрытого инеем, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

Вскоре задуманное осуществить удается, и Андрей Иванович начинает узнавать очертания домов и улиц родного района. Улицы и переулки пустынны и темны. Автобус почему-то изменил привычный маршрут движения и двигается теперь по узким внутренним дорогам к скверу, где много лет назад Андрей Иванович весело и беззаботно проводил время со своими сверстниками и одноклассниками. Когда миновали очередной квартал, Андрей Иванович почувствовал, что скоро наступит финал «таинственного путешествия». Сделав резкий поворот направо, автобус, действительно, остановился у арки дома, где и по сей день жили друзья Андрея Ивановича.

Двери бесшумно открылись, и в салон решительно вошел высокий, широкоплечий мужчина средних лет в темном полупальто, без шапки и с какой-то нелепой картонной папкой с завязками под мышкой. Оказавшись внутри автобуса, неизвестный поприветствовал всех, включая водителя. Двери закрылись, автобус тронулся, а новый пассажир направился к Зорину. Что-то было знакомое в облике этого пассажира, который приблизился вплотную, и, ухватившись за поручень, громко проговорил:

– Андрей, ты что, не узнал меня? Ведь это же я, Портос!

Андрей Иванович внимательно вгляделся в лицо пассажира и понял: перед ним, действительно, находится его одноклассник и друг – Владимир Протесов, носивший прозвище «Портос». Еще в школе Владимир заслужил это прозвище за свой рост, безграничную преданность героям Дюма и за доскональное знание всех романов, описывающих приключения мушкетеров. Андрей Иванович отметил, что его друг выглядит во сне как-то необычно, неуловимо иначе, и голос его глуховат. «Хотя… это всего лишь сон» – успокоил сам себя Андрей Иванович.

Несказанно обрадовавшись тому, что тягостная тишина сна, наконец, нарушена, Андрей Иванович приветливо закивал и заговорил:

– Вовчик! Ты ли это? Сколько лет…, – и смолк, пораженный внезапной догадкой. – «Владимир Протесов умер в возрасте сорока лет от сердечного приступа».

– Андрей, все в порядке, – говорил покойник с улыбкой, не обращая внимания на замешательство Зорина. – Здесь все свои, и у тебя все будет нормально.

В этот момент Андрей Иванович все понял: он ехал в злополучном автобусе в компании мертвецов. Внимательно посмотрев на ближайшего попутчика, одиноко расположившегося на двойном сидении, Андрей Иванович убедился в том, что это действительно покойник. Попутчик – обычного вида мужчина – был в черном, делающее его лицо ярко белым. Темные глаза зловеще контрастировали с кожей лица. Разглядывать нос и губы попутчика у Андрея Ивановича не хватило мужества, а вот измазанный йодом левый висок он заметил.