Сергей Арсеньев - Царевич

(Алексей)

— …Не понимаю, как ты смог уговорить меня на такое?

— Борис Владимирович, голубчик, ради бога, ну не начинайте Вы снова! Всё же уже обговорено.

— Ох, Алёша! Эта твоя идея со встречным палом. Ну, не лежит у меня к ней душа! Ты же сам, своими руками, пожар разжечь хочешь. И меня ещё в это дело втянул. Как, ну как я мог согласиться на это безумие?!

— Борис Владимирович, отступать поздно. И потом, Вы же слово мне дали, что поможете.

— Помню я. Как я мог? Алёша, давай отменим всё? А бумаги сожжём.

— Нет. И потом, он уже едет сюда.

— Что ж с того? Обратно отправим.

— Нет.

— Алёша, ты не представляешь, какой это кошмар. Ты-то маленький совсем был, а я прекрасно помню, что у нас в пятом году творилось. Бунт черни — это страшно.

— Так я же как раз и хочу этот самый бунт предотвратить! Борис Владимирович, ведь не раз объяснял уже Вам!

— Ну да. Чтобы разбойники твой дом не сожгли, ты этот дом сам намерен поджечь. Очень мудро.

— Борис Владимирович, миленький, ну поверьте мне, пожалуйста! Ну, поздно уже тушить иначе. Вы же сами знаете, что в стране творится. Мы уже горим!

— Вот именно. А ты ещё больше огонь развести хочешь. Придумал тоже, "встречный пал". Бороться огнём с пожаром.

— Ну, полно, Борис Владимирович! Перестаньте. Скажите лучше своё мнение о Фёдоре Артуровиче. Справится?

— Алёша, я не больно-то с ним и знаком. Так, встречались несколько раз в Свите. Да и не военный я. И почему именно он? К тому же, так ли это умно, менять командующего, пусть и не слишком выдающегося, в столь трудный час? Может, оставишь старика Мрозовского в покое?

— Нет. Мрозовский как командующий Московским округом меня не устраивает.

— Всё равно граф не согласится. Обманывать государя он вместе с нами не станет, в сём я уверен. Это с тем бандитом может сработать наше с тобой жульничество. А граф Келлер — он не такой. Без настоящего указа императора он не согласится.

— Так ведь будет настоящий указ!

— Алёша! Ты меня понял, не притворяйся. Фёдору Артуровичу нужен НАСТОЯЩИЙ указ. От самого государя.

— Хорошо. Понял, Борис Владимирович. Вечером попробую ещё раз поговорить с отцом по телефону. Сошлюсь на Вас, скажу, что Вы согласны со мной в том, что Мрозовский не справляется и его нужно срочно менять. Договорились?

— Говори. Может, тут ты и прав. Я тоже предпочёл бы видеть Келлера на месте Мрозовского, если честно. Причём желательно и корпус его близ Москвы держать, время сейчас больно неспокойное.

— Снять с фронта целый корпус отец точно не позволит. Разве что несколько старших офицеров согласится в Москву перевести, в помощь Келлеру. А самого Фёдора Артуровича я хочу сегодня пригласить на ужин в Кремль. Раз уж он всё равно в Москве столь удачно оказался проездом.

— Против этого я не возражаю. Приглашай. Вполне нормальное желание отрока поближе познакомиться с боевым генералом и героем войны.

— Вот и договорились. Борис Владимирович, если Вас не затруднит, пошлите, пожалуйста, генералу приглашение от моего имени.

— Хорошо, я сейчас распоряжусь.

— Пока же оставьте меня. Мне нужно подготовиться. Думаю, его вот-вот привезут.

— Ох, Алёша! Наследник готовится к визиту какого-то уголовника! И ведь я сам, сам согласился на эту авантюру! Как я мог? Нет, ну как я мог?..

Борис Владимирович вышел из моего кабинета, а я сел за стол и выдвинул верхний ящик. Две абсолютно одинаковые голубые папки. Ещё раз проверяю содержимое. Не перепутать бы. Нужно было папки разных цветов взять. А то так и до ошибки недалеко. Достану ещё не ту случайно.

А Петька, чувствую, прямо трясётся весь. И на меня тоже это его волнение в предвкушении встречи передаётся. Ой, как он нервничает! Для него же тот человек, которого вот-вот должны привести ко мне — живая легенда. Он очень много читал про него и смотрел фильмов. Больше того. У Пети дома на его столе даже стоял небольшой бронзовый бюстик этого героя революции. Наверное, я с такой силой волновался бы, если бы мне довелось вдруг встретиться, скажем, с живым Александром Васильевичем Суворовым.

Ух, как же мы волнуемся! Только бы он согласился помогать! Как же всё сложно! Уговаривать мне приходится все стороны. Причём включая самого себя. Ведь тут как всё получилось? Я когда шерстил Петькину память в поисках информации о выдающихся исторических деятелях времён гражданской, случайно обнаружил, что один из самых видных революционеров в настоящее время находился в Москве. В тюрьме он сидел, честно говоря. А Петька-то как прознал о том, так сразу вспыхнул энтузиазмом. Непременно желал привлечь его к сотрудничеству.

Пожалуй, это был первый раз, когда я с Петром не согласился по какому-то важному вопросу. Поспорили. Чуть не поругались. Пётр, конечно, сильнее меня. Но и я при желании могу сильно ему осложнить жизнь в моём теле. К счастью, вскоре мы помирились. Компромисс нашли. Я согласился с Петькиной идеей, а тот взамен согласился с моей. Хотя и рожу корчил при этом недовольную.

П: Не выдумывай, Великий Комбинатор. Не было такого. Ничего я не корчил. Просто ты поначалу вовсе каких-то уродов выдвигал. То Деникина, то Корнилова. Ещё бы батьку Махно вспомнил.

Не обращайте внимания. Это он от волнения. Он когда волнуется, бурчать недовольно начинает, я сие уже давно заметил.

Петя после моего выступления на праздновании Рождества в Царском Селе взял моду меня Великим Комбинатором обзывать. Тем более что по возрасту я как раз подхожу. Остап Ибрагимович ведь примерно ровесник мне. И зря Петя песню хулил. Не подходит, мол, для Рождества. Глупости какие. Ну, не подходит. Зато песня сколь замечательная! Я этот фильм уже раз пять посмотрел. в некоторых местах ржал, как ненормальный. А когда в самый первый раз смотрел, даже смехом своим трижды Петра ночью будил случайно.

И ребятам песня понравилась. И родителям. Мама потом обняла меня и сказала, что теперь верит отцу и что я действительно вырос. Уже не мальчик, а юноша. Кажется, именно тогда, на празднике, всё окончательно и решилось. Мама смирилась с тем, что я без неё поеду в Москву. Ибо негоже генерал-губернатору прибывать к месту службы, держась за мамину юбку.

Наверное, не только песня помогла. Костюм ещё мой. Замечательный костюм мне сшили. Я в нём кажусь как-то выше и взрослее. Даже Петру понравилось, хоть он и равнодушен к нарядам. Но в этот раз как гимназистка минут десять перед зеркалом вертелся, разглядывал себя. А сёстры прямо-таки ахнули, когда я весь такой белоснежный и наглаженный пришёл в зал. И мама на меня как-то иначе посмотрела. Таким она меня ещё не видела. Особенно когда я, под аккомпанемент Ольги, начал петь: