Михаил Логинов - Битва за страну: после Путина

— Всеслав Светлицкий, «Завтра литературной дуэли России». Господин президент, в сети Интернет ходят списки ваших сотрудников, уличенных в контактах с Госдепартаментом США. Как вы намерены реагировать?

— Любые реакции — после указания авторства и источника. До этого будет, как при Петре Первом — анонимные доносы сжигаются не читая.

— Виталий Черемушкин, журнал «Ворох сплетен». Михаил Викторович, правда ли, что у вас невенчанная жена, беременная до замужества?

Столбов сделал шаг вперед и взглянул на Виталия Черемушкина. Тот попытался оторвать взгляд…

…И понял, что на это шансов не больше, чем трехлетнему малышу вырвать свою лапку из руки мамаши, ведущей его к стоматологу. Черемушкин смотрел в глаза Столбова, и в этом взгляде, действительно, было путешествие, причем в такое место, из которого детский стоматолог кажется добрым волшебником.

Соседи-журналисты отвернулись, Черемушкину показалось — исчезли. И он, ввергнутый в пустоту, летел-кувыркался в страшный мир, где такой взгляд становится приказом с последствиями. И он уже не видел — чувствовал эти последствия. То ли кино, то ли генетическая память.

Он ощутил себя рухнувшим навзничь: на унавоженный снег, на склизкий пол застенка — не важно. И над собой злые, веселые лица то ли в волчьих шапках, то ли в треуголках, то ли в фуражках, — короткими, копытными ударами, топчущими его живую требуху. Букет хриплой боли, не находящий выхода из изуродованного тела. И несказанную, но понятную просьбу: «Признайся, скажи, и не то, что, правда, а то, что нужно. Тогда каблук, носок, вся подошва медленно съедет с твоего живота и лица».

Черемушкин чуть ли не принудительно вздохнул, усилием воли сбросил морок с глаз и понял: ничего такого не произошло, это лишь Столбов на него так посмотрел.

— Правда, — спокойно ответил Столбов, как отвечал и на другие вопросы. — Беременная до замужества — потому что люблю, не сдержался. Грешен сам. Невенчанная — обвенчаемся на Красную горку.

И, опять повторив пристальный взгляд, произнес:

— Уточнения нужны?

— Нет, — спокойно, едва ли не с достоинством сказал Черемушкин и сел.

«Узнать бы источник, поспрашивать, откуда дровишки? — подумала Татьяна. — Только зачем? Не мстить же…»

— Елена Федотова, «Русский репортер». Михаил Викторович, какие задачи для страны вы считаете первоочередными?

— Спасибо за вопрос по делу. Отвечаю. Задача России сделать смертность, особенно мужскую, более-менее европейской. Одновременно поймем, как рождаемость хотя бы приблизить к азиатской.

— Так на Кавказе она такая и есть.

— Пусть и остается. А в Нечерноземье будет кавказской.

— Вы представляете, как этого добиться? Платить за каждого рожденного ребенка и запретить аборты?

— В том числе и так. Детские пособия должны покрывать половину расходов на содержание ребенка хотя бы первые десять лет. Сделать аборт так же просто, как вырезать аппендицит, можно будет только в случае замершей беременности или по другому, столь же серьезному медицинскому показанию.

За четыре с лишним часа зал немного устал, но тут все же проснулся. Кто-то сказал: «Давно пора». Впрочем, реплик: «Варварство», «Клерикализм», «Бесчеловечность» раздалось значительно больше.

Столбов некоторое время слушал эту воркотню, прихлебывая минералку. Когда стало тише, сказал:

— Дорогие мои, это не бесчеловечность. Это, напротив, основной принцип новой России: главная наша ценность — люди. Люди должны быть живы, здоровы, образованы — без этого нельзя и понимать, что такое хорошо, а что такое — плохо. Младенец в утробе — тоже человек, и государство сделает все, чтобы дать ему шанс родиться. Государство возьмет на себя все хлопоты, связанные с рождением: все анализы, обследования, чтобы единственным расходом в семье был букет цветов от мужа. А если мать-одиночка, тогда букет от государства. Врач в системе страховой медицины будет получать столько, чтобы с него можно было спрашивать за качество работы. Медицина действительно будет бесплатной, кроме косметических операций. Принудительное лечение пьяниц появится, а вот вытрезвители не вернутся: чрезмерно бухих граждан будем доставлять в больницы, только в специализированные отделения, чтобы если дураку совсем плохо станет, до реанимации было бы недалеко. Людей у нас осталось мало, надо их беречь и делать лучше. Спасибо, что выслушали.

Запись в журнале популярного блогера gondon-pavlon.

«„Аз есмь царь всея Руси“.

Природная скромность и врожденная застенчивость помешали нашему лидеру сказать эти слова во время вчерашней пресс-конференции. Однако остальные атрибуты коронованной персоны были явлены нам вчера с достаточной откровенностью. Это и убежище для тиранов, свергнутых своим народом, и обещания сделать федеральную страну унитарным царством. Когда же один из холопов отважился на вопрос: правда ли, что царь живет со своей царицей, откровенно говоря, блуд но? — Его Величество посмотрел так, что холоп ощутил себя засеченным, затравленным и извергнутым во тьму внешнюю. Кстати, учитывая особо близкие отношения Царя и Патриарха, странно, что царскую чету еще не обвенчали в порядке особого исключения прямо в Великий пост».

Большая пресс-конференция продолжалась почти шесть часов, да еще потом, во время недолгого фуршета, Столбов ответил на несколько вопросов. Не то, чтобы журналисты совсем уж подобрели. Но они устали от долгой совместной работы и ни разу не ощутили себя обманутыми.

Татьяна весь фуршет бродила между журналистами, кстати, почти на четверть — знакомыми. Они врать не стали, действительно, понравилось. Периодически поднимались тосты, в том числе и «за сбычу мечт кремлевского мечтателя». Татьяна пила только сок, но все же чуть-чуть захмелела от привычного общения, запахов, звона.

Столбов ушел с фуршета по-английски, минут за десять до завершения. Татьяна нашла его в кабинете-квартире. Президент лежал в кресле, положив ноги на журнальный столик, мерно дышал. Рядом стоял массивный стакан; Татьяна догадалась, что наполнен он был недавно не водой.

— Миша, поздравляю. Лучшая в твоей жизни пресс-конференция, — сказала Таня, целуя Столбова: «Пил коньяк!».

— Ага, — ответил Столбов. — И наговорился, и набегался.

Татьяна поняла не сразу. Потом вспомнила эпизод с НТВ.

— Прости, — сказала она, некстати потянувшись для повторного поцелуя. Столбов отстранился.

— Чей косяк? — резко спросил он.

— Мой, чей еще, — не задумываясь, не успев испугаться или обидеться, сказала она. На самом деле, косяк был, конечно, Лизочкин и прочих девочек из пресс-службы. Но она уже давно привыкла брать на себя вину в любой ситуации. Ее-то уж с поста жены не уволят, а вот девочки не застрахованы.