Михаил Логинов - Битва за страну: после Путина

Поэтому пусть Эллис останется в Лондоне. Здесь он будет Болтоком. Насильником Болтоком. Англичане, конечно, дураки, но когда окончательно поняли — Запад есть Запад, Восток — есть Восток, и ушли с Востока, то забрали всех своих. Те, кто остался — под надежной консульской защитой. А русские так и не решили, кто они: русские или советские. Поэтому своих даже не подсчитали.

Не подсчитана и Дарья Красницкая. В том, что с ней случится, виновата ее мать и никто другой. Вот только что же с ней должно случиться? Конечно, с Дарьей.

Болток еще не решил. По крайней мере, за его дурное настроение она ответит. Этой же ночью, уже через три часа. Гостей немного, и это к лучшему. Не все поймут, почему именно сегодняшней ночью гостеприимный хозяин захотел разыграть мизансцену: обманутый султан и неверная жена. Зато все поймут, что трюки в этом аттракционе — не комбинированы, а актриса — одноразового употребления.

Хотелось мчаться скорей. Но нельзя: стемнело, и горная дорога, последний раз ремонтировавшаяся, когда Бабай числился Первым секретарем республиканского ЦК, ограничивала скорость. Болток не любил подлянок — ни от природы, ни от людей, и его злость росла в обратной пропорции к снижению скорости движения автомобиля.

Мелькнул КПП — обязательная остановка для всех, кроме Болтока. Караульные начальники умели узнавать его по шуму мотора, иные на этой должности бы не удержались.

Офицер в парадной форме поднес руку к козырьку — любуйся, начальник. Начальник пронесся мимо. Началась дорога, по которой никто и никогда не смог бы проехать без его личного разрешения. Кроме, конечно, Бабая. Но Бабай стар для таких развлечений.

Татьяна тоже разработала спецоперацию. Простую, но с шансами на успех. Основа операции — обещание, которое дал в гневе ее муж.

Он разрешил съездить на богомолье. А она в качестве места паломничества указала Успенскую церковь в городе Первомайск-Московский. Чем славна именно эта церковь, почему молитвы, вознесенные там, особо действенны? Это ее личное дело, но никак не Федеральной службы охраны. Президентская охрана обязана привезти ее на объект и дождаться, когда она выстоит богослужение.

Так что, попасть в эту церковь нетрудно. Трудности начнутся дальше. Придется молить уже не Бога, а людей, подчиненных жесткому регламенту. Придется их уговорить, иначе вся затея пойдет прахом. Надо готовиться.

Именно этим и занималась Татьяна во сне. То улыбалась: придумала аргумент, то вздрагивала: сама же его и парировала. Иногда мотала головой — нет, так не пойдет. Придется искать другие слова.

Задача была непростой. Уговорить своих спутников пройти двести метров от церкви до квартиры Макса. Или — двести метров и больше, если она ошиблась в расстоянии.

Что будет дальше, что обнаружится в квартире, что делать тогда? Об этом Татьяна не думала. Сначала главное — доехать.

И она доезжала, молилась, уговаривала охрану, поднималась, спасала Макса. Или не спасала: то многоквартирного дома не оказывалось на месте, то все квартиры начинались с номера «200», и это-то в хрущевке. А один раз сам дом оказался бетонным бункером, без окон, без дверей — стучись куда хочешь. Ведь во сне может быть все, что угодно.

Если Татьяна спала плохо, то на острове в ласковом Эгейском море не спали вообще. Южная ночь манила под звездное небо: дурачки, пройдитесь по гравийной аллее, еще лучше — по глыбам прибрежных камней и по привезенному с континента песку пляжа. Хватит глядеть друг на друга усталыми, злыми глазами и обсуждать проблемы вашего севера.

Ночь манила безрезультатно. Почтенное собрание сидело, запершись, уже несколько часов. Даже кондиционер не включили — лень. Если кто-то вставал, выходил по нужному делу, то смотрели вслед подозрительно, чуть ли не отсчитывали минуты отсутствия. Вдруг почуял разоблачение и вместо сортира побежал к припрятанному катеру?

Единого формата у заседания не было. Разговор о каждом неизбежно переходил в разговор обо всех. Лишь благодаря усилиям модератора — Бриони он еще не превратился в разъяренную свару.

— Кто мог нас сдать Столбову? — риторически спрашивал Васильич. — Тот, у кого родня в столбовском правительстве. Алексей Олегович, объясни, почему твоего сына еще из Минобразования не поперли?

Алексей Сорин побледнел от возмущения и ответил:

— Сын карьеру делал сам, а сейчас — на волоске. Странно, что еще не выгнали.

— Ты же хвастал, будто он работает в комиссии «антиреформа», — не унимался Васильич. — И поговорил со Столбовым на каком-то совещании. Понимаю отцовскую мотивацию: зачем отнимать у сына перспективного работодателя? Он же и для папы — крыша.

Сорин побагровел. Но оправдание — признание вины. И он перевел стрелки.

— Мой Иван — на волоске, со дня на день уйдет. Другое интересно. Когда присутствующий здесь уважаемый Виталий Юрьевич Фокин приобрел газету «Новый взгляд», где на каждой странице обличение «кровавой гэбни» — чем он руководствовался?

— Правительственное задание! — возмутился Фокин, банкир и хозяин регионального медиа-холдинга. — Для того чтобы эти обличения прекратились. Неужели непонятно?

— Непонятно! — усилил напор Сорин. — Они сократились, да, но не прекратились. Могу в архиве поднять номера, там Путина называли «царем от КГБ» раза три в месяц, не меньше.

Фокин тяжко задышал, как медведь, подмявший быка. Уставился на Сорина, но ничего нового про него не вспомнил. Тогда перевел взгляд на экс-вице-губернатора Санкт-Петербурга Илью Афонского. До недавнего времени бессменного зама градоначальника, вне зависимости от пола последнего.

— Путина ругать — тоже было правительственным заданием, чтобы либеральная общественность не подумала, будто газету перекупили. А вот интересно, кто дал задание Илье Львовичу, через три дня после победы партии Столбова, сказать в интервью: «Наконец-то эпоха воровской власти осталась в прошлом, и путинщина отправилась туда же, куда и ельцинизм»? Зудело к новой власти примазаться?

— Так ведь не примазался, — развел руками Афонский. — Сами знаете, погнали меня победители, и никакие интервью не помогли. Победителям не слова нужны, а дела. Причем — до победы. Небольшие, но полезные услуги. Кстати, о них…

Афонский оглядел коллег. Выбрал жертву — Сергея Богданчикова, владельца мощного химического холдинга, выживавшего последние десять лет не столько благодаря талантам бизнесмена, сколько неофициальным конкурентным преференциям. Расчищая поляну, даже посадил кого-то, в острастку.

— Вот, Сергей Григорьевич, объясните, откуда у вас такая горячая любовь к Столбову?

— В смысле? — Богданчиков, дремавший с блаженной улыбкой, встрепенулся, как посетитель Колизея, явившийся поглазеть на гладиаторский бой и вдруг обнаружившей себя в центре арены. — Я — люблю Столбова?!