Игорь Чужин - Уйти, чтобы не вернуться

Поначалу я вел себя скованно, так как боялся нарушить правила заведенного этикета, но скоро выяснилось, что нравы за столом весьма демократичные, а после очередного кубка вина, запитого хмельной медовухой, я подобрел и окончательно расслабился. К моему удивлению, хозяин колесной мастерской Алексашка стал уже довольно известной личностью в купеческой среде, и имелось много желающих выпить со мной на брудершафт, чтобы завязать дружеские отношения. Колеса, щиты, а особенно стрелы прочно заняли верхние строчки в графе «красного товара», который мне предлагали поставлять даже на экспорт. Я благоразумно открестился от всех заманчивых предложений и вежливо отправил своих собутыльников к моему приказчику Михаилу Жигарю. Коммерческие предложения сразу иссякли, так как деловую хватку псковского купца в Новгороде хорошо знали, и началась обычная русская пьянка с песнями и плясками.

Поддатых гостей развлекал местный хор имени Пятницкого, состоящий из десятка дворовых девок, пятеро скоморохов с ручным медведем и два гусляра, которые по традиции затянули занудную былину про осточертевшего князя Ингваря. Меня снова перекосило, словно от зубной боли, и я накатил очередной кубок вина, чтобы хоть как-то унять раздражение. Неожиданно из-за стола поднялся хозяин праздника Еремей и запустил в гусляров недоеденным свиным мослом и громко крикнул:

– Хватит выть на луну, как волки зимой! Вас позвали гостей веселить, а вы скулите, аж зубы сводит! Кузьма, заплати им половину обещанного и гони взашей. – Затем Еремей, покачиваясь на нетвердых ногах, подошел ко мне и попросил: – Спой, Александр, порадуй душу! Я после твоих песен никого больше слушать не могу!

– Я бы с радостью, но тати украли у меня гитару, так что играть не на чем. Извини, друг! – попытался отказаться я.

– Это не вопрос! Сейчас все будет! Марфа, неси подарок гостю дорогому, который я в горнице оставил, да смотри, не повреди вещь заморскую, это тебе не ухватом ворочать! – приказал Еремей стоящей неподалеку женщине, видимо ключнице, и та через минуту принесла в трапезную настоящую испанскую гитару удивительной работы.

Я под одобрительные крики гостей взял в руки это истинное произведение искусства неизвестного мастера и провел рукой по струнам. Звук оказался сочным и насыщенным, поэтому мою прежнюю самоделку даже сравнить с этим великолепным инструментом мог только человек абсолютно далекий от музыки.

На грифе гитары были натянуты всего пять сдвоенных струн из выделанных бычьих кишок, однако это нисколько не умаляло ее достоинств. Об этой особенности древнего инструмента я знал из прошлой жизни, а настроить гитару под себя для опытного гитариста не составит особого труда. Ну а если кто-то решит поспорить по этому поводу, то для них и существует народная мудрость, гласящая, что плохому танцору даже… мешают. В общем, поговорка всем известна.

После печального опыта, полученного на стезе новгородского шоу-бизнеса, я зарекся устраивать публичные концерты, но, имея в руках такой великолепный подарок, не смог удержаться, к тому же обильные возлияния притупили чувство опасности. Правда, у меня хватило ума не исполнять свой политический хит «Вставай, страна огромная!», и я ограничился только застольным репертуаром, однако даже это выступление произвело настоящий фурор.

Начал я свой концерт песней «Ехал на ярмарку ухарь-купец», потом спел «Выйду на улицу», ну а затем исполнил на бис «Воеводу». Хорошо поддатая публика не сдерживала своих эмоций, а при повторном исполнении двух первых песен народ пустился в пляс. Девушки из хора имени Пятницкого, вместо того чтобы покинуть трапезную после своего выступления, остались на месте и разинув рты слушали мое пение. К этому моменту я уже плохо контролировал себя, а потому ради прекрасных дам спел адаптированный под пятнадцатый век «Сиреневый туман».

От моих песнопений девки впали в ступор, и, похоже, повторилась та же история, виновником которой я невольно стал в Верее. Одна из особо расчувствовавшихся девушек вдруг залилась слезами и выскочила из трапезной как угорелая.

«Видимо, у красавицы тоже имеется друг сердечный, который уехал от нее за тридевять земель, вот и не выдержало девичье сердечко грустных воспоминаний. Хотя девичьи слезы легкие, пусть поплачет, главное, чтобы не побежала на Волхов топиться, как та дура в Верее», – подумал я, купаясь в лучах славы.

Время шло, и поначалу официальное мероприятие постепенно превратилось в разухабистую пьянку. Часть упившихся до умопомрачения гостей слуги унесли на двор проветриться, а вокруг меня собрался сплоченный коллектив из наиболее стойких товарищей, к которому присоединились три самые бойкие девицы из хора. Я рассказывал причесанные под нынешние реалии анекдоты и пел на заказ разные песни из будущего, не особо подгоняя слова под пятнадцатый век.

Дружинники заказывали песни о войне, девушки – конечно, о любви, ну а я не строил из себя поп-звезду на корпоративе и пел в свое удовольствие. Когда запас привычных хитов закончился, я спел для дружинников песню Виталия Аксенова «Эта рота», на ходу подгоняя слова под современные реалии.

После окончания песни в трапезной наступила гробовая тишина, и в этой тишине неожиданно раздался голос кончанского сотника Никифора Сторожевского, с которым мы познакомились на пиру:

– А у меня в сорок третьем годе под Рязанью батюшку убили. Воевода рязанский всех воев, что ему роту [29]давали, под заградительный татарский отряд подвел, а сам сбежал, паскуда. Обе новгородские сотни ушкуйников там на болоте и легли, никто не вернулся. Значит, помнит народ героев, живота не пожалевших за славу новгородскую, даже песни слагает! Александр, ты мне это, слова запиши, будь другом. Память об отце будет, а я по гроб жизни благодарен тебе останусь. Мое слово крепкое!

Вот так неожиданно переплелись в истории сорок третий год двадцатого века и сорок третий год века пятнадцатого. Видимо, на Руси всегда были генералы, которые добывали себе славу и почет кровью простых воинов, а сами предпочитали теплые блиндажи штабов и княжеские пиры, а также славу, украденную у погибших!

После этого происшествия пир как-то сам по себе затих, и народ разошелся спать. Я чувствовал себя довольно странно – голова трезвая, а ноги не идут. Видимо, непривычная для организма смесь сухого вина и медовухи дала неожиданный эффект, а потому в отведенные мне покои меня под руки проводили две девицы, которые до самого конца усидели за столом, слушая мои песни.