Петр Заспа - Wunderland обетованная

Александр Иванович обрадовался и, приходя в восторг от собственной догадки, ответил:

— А ведь я всем говорил, что немцы два года назад не зря здесь ошивались. Но нам, чтобы не обидеть лучших друзей, не то что проследить, даже спрашивать запрещали, где они ходили. Целый месяц исследовательское судно «Комет» бродило вдоль наших берегов, а мы даже не знали, где. Я ведь предупреждал, что это неспроста, но от меня отмахивались. А оно вон, значит как. Теперь выясняется, что они свои тайники там оставили. Я вот что сделаю, Арнольд Филиппыч! Я с вами полечу!

От такого поворота Долгов опешил.

— Вот так номер! За что же ты так со мной, Александр Иванович? Я тебе по-дружески на ухо шепнул, а ты меня хочешь подставить? Меня и так начальство не жалует за то, что я с моряками дружбу вожу, а теперь вообще под суд отдадут. Операция ведь секретная. А если ты с нами полетишь, так какие тут секреты? Не ожидал от тебя…

Старпом сделал обиженное лицо. Начальник разведки, поняв абсурдность своего предложения, хлопнул Долгова по плечу.

— Не обижайся, Арнольд Филиппыч, будет тебе самолёт. Я ведь всё понимаю. Твоё начальство хочет к приезду Берии что-нибудь приготовить погорячее. Нужен показатель работы. Понимаю. У меня та же заморочка. Готовимся к приезду Кузнецова. Наш Командующий будет обещать к годовщине революции выбить немцев с Севера. Теперь вот думаем, как это сделать. Ты на меня не обижайся. Конечно, я тебе с самолётом помогу, но если чего найдёшь, ты мне шепнёшь по дружбе?

— Конечно, шепну, — успокаиваясь, произнёс Долгов. — Гидросамолёт нужен завтра на рассвете…

Максим смотрел, как шептались Долгов с начальником разведки, рядом, хмуро на него поглядывая, стоял Велло. В руках эстонец играючи вертел тот самый карабин, из которого он застрелил Дрожина. От его взгляда у Максима по затылку поползли мурашки. Взгляд был тяжёлый, изучающий, пронизывающий насквозь. Казалось, старшина только и ждёт от Максима предлога, чтобы со спокойной совестью его пристрелить. Раз уж не получилось тогда у ручья, то сейчас он точно не промахнётся. Чтобы как-то разрядить повисшее напряжение, Максим улыбнулся до ушей и спросил:

— Ты давно из Эстонии? Я был в Таллине, красивейший город.

Велло не ответил, но взглянул на Максима так, что тот физически почувствовал, как от этого взгляда сдавило грудь. Он с усилием сглотнул застрявший в горле ком и, заметив под чёлкой старшины треугольный шрам, снова попытался завоевать расположение эстонца участливо спросил:

— Это тебя на фронте ранило?

На этот раз Велло снизошёл до ответа. Поправив чёлку так, чтобы шрам не бросался в глаза, он недовольно буркнул:

— Осколок.

«Разговор не клеится, — подумал Максим. — Может, эстонцы все такие подозрительные и неразговорчивые?»

Он сконфуженно шагнул в сторону, но тут же почувствовал, как, сжав в руках карабин, напрягся старшина. Максим поспешно вернулся назад.

Когда Долгов освободился и, довольный результатом беседы с Александром Ивановичем, подошёл к ним, Максим наконец смог расслабиться. Старпом взглянул на эстонца и решительно сказал:

— Назад мы тоже пойдём пешком. Езжай к вокзалу и жди нас там.

Велло подозрительно взглянул на Максима, затем хотел возразить, но передумал и, развернувшись, молча пошёл к машине.

— Ну всё, Макс! Я договорился, — Долгов, не скрывая радости, потащил Максима вдоль причалов. — Сегодня ночью отстучим на лодку, чтобы ждали в районе Поноя. А утром перелетим на самолёте, и нас высадят на побережье. Если всё пройдёт удачно, то меньше, чем через сутки мы будем у своих.

— Здорово! — произнёс восхищённо Максим. — Толик, ты столько раз меня спасаешь.

— Не скромничай. Без тебя я тоже — ноль. Два месяца просидел, а ничего не придумал.

Долгов оглянулся на уже почти разгруженный грузовик и, решив, что теперь-то уж точно можно уйти, дёрнул за собой Максима, и они пошли обратной дорогой от крейсера мимо белого госпитального судна с красными крестами. Свесившись через леера, с судна за ними наблюдали два медика в белых халатах. Встретившись взглядом с Долговым, они приветливо помахали ему и крикнули:

— Русс окей! Ви а фрэндс!

— Чего он сказал? — шепнул старпом.

— Не знаю.

— И вам не хворать! — крикнул в ответ Долгов.

Вдруг Максим застыл и встревоженно прислушался.

— Ты чего? — дёрнул его за рукав старпом.

— Тихо! Ты слышишь?

— Музыка? Да, где-то играет.

— Но какая музыка! Толик, тише! Откуда это?

Долгов деловито взглянул вдоль борта и ткнул на раскрытый иллюминатор.

— Кажется, оттуда! А в чём дело?

Максим не на шутку разволновался.

— Ты что, не понял? Да не может в это время играть такая музыка! Это же, как говорил Артём, музыка настоящих мужчин. Это металл!

— Что? — Долгов удивлённо посмотрел на Максима, затем на иллюминатор. — Артём? Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что знаю, о чём говорю. Он меня этим металлом когда-то замучил. Толик, это музыка нашего времени! Сейчас она не может звучать! Её ещё нет! Если только…

— Пошли! — Долгов решительно перепрыгнул через протянувшиеся с судна кабеля и двинулся к трапу. — Проверим.

— А нас пустят?

— Пошли, пошли! Пусть только попробуют не пустить.

Обогнав Максима, Долгов остановился перед моряком, дежурившим у трапа. Матрос в белой английской шапочке протестующе вытянул руку и, ломая русские слова, нервно выкрикнул:

— Ноу, ноу! Сюда нельзя!

— Не тот случай! Откуда музыка?! — не обращая внимания на протест, рявкнул ему в лицо Долгов. — Отведи в каюту, где играет музыка!

— Это международное судно Красного Креста! — попытался упорствовать матрос. — Вы не иметь права! Я должен доложить свой капитан!

— Некогда нам ждать твой капитан! Ты что, ослеп? Не видишь, что я из НКВД? Или тебе показать ксиву от Меркулова?

Долгов красноречиво полез в кобуру, намереваясь продемонстрировать дарственную надпись, но матрос, по-своему истолковав этот жест, побледнел и торопливо зачастил:

— Ес, ес, ес!

Повернувшись, он спешно взбежал по трапу на палубу судна и уже оттуда махнул рукой.

— Идёмте! Я показать каюта!

— Вот так-то лучше, — довольно произнёс Долгов. Так и не успев продемонстрировать дарственный тэтэшник, он погладил кобуру и подмигнул Максиму. — Ну, идём, посмотрим, что там за меломан.

По трапу они нырнули внутрь судна и пошли по широкому коридору, отделанному шпоном красного дерева. На стенах висели портреты знаменитых медиков. В разных головных уборах, но все как один с бородками и в очках. Между портретами в специальных противоштормовых креплениях красовались цветы в горшках. Мягкий белый свет лился из потолка и стен, освещая резные перила.

— Роскошно, — не сдержался Максим.