Петр Заспа - Wunderland обетованная

Полгода назад Шеффера с огромным трудом внедрили в Мурманский отдел НКВД с одной лишь целью: узнать, что известно русским о его находке на Новой Земле. Если им что-то известно, то где как не в госбезопасности об этом должен остаться хоть какой-то след. Шеффер просмотрел все доступные архивы, порылся в документах Главного управления Северного морского пути, проверил поступающую информацию от моряков Северного флота, но нигде о феномене на севере Новой Земли не было ни слова. Успокоившись, Шеффер начал думать, как ему выбраться из советского Мурманска и добраться на волшебную землю. Задача казалась довольно сложной, но сегодня удача повернулась к нему лицом и упускать её он не собирался.

Самолёт МБР-2, прозванный лётчиками «Амбарчиком», замер, по-корабельному пришвартованный к деревянному причалу. Его фанерная обшивка, выкрашенная в серые и белые разводы, блестела свежими блестящими шляпками гвоздей и местами топорщилась. Вокруг квадратного, по лодочному угловатого корпуса, радужными кругами растекался бензин. Долгов, округлив глаза, смотрел, как лётчики подавали на верёвке вверх механику вёдра с топливом. Матерясь и скользя по покатому крылу, механик пытался попасть бензиновой струёй в лейку топливного бака. Ещё одна радужная дорожка потекла по фюзеляжу и смешалась с водой. Командир молча скривился и, обернувшись к подъехавшему «виллису», мрачно спросил:

— Это вас, что ли, надо перевезти на восток?

— А он что, умеет летать? — вопросом на вопрос ответил Долгов.

Командир пропустил мимо ушей иронию старпома и, окинув безразличным взглядом выбравшихся из машины Артёма, Максима и старшину, поинтересовался:

— Кто полетит?

— Вот они и я! — Долгов ткнул пальцем себе в грудь.

— Мне сказали — будут двое.

— Уже трое. А разве это имеет какое-то значение?

— У меня не транспортник, а морской разведчик. — Командир взглянул на кативших очередную бочку с бензином штурмана с радистом и, бросив через плечо: — Сейчас заправимся и полетим, ждите, — пошёл им помогать.

Долгов переглянулся с Максимом и пожал плечами:

— Значит, всё-таки летает…

Артём, всё ещё пребывая в эйфории от встречи, поднял вверх палец и весело добавил:

— А как же? Он же разведчик! Это не какой-то там транспортник! Парни, я склоняю голову перед нашими дедами, если они не боялись воевать на таких самолётах. Мне, честно говоря, страшновато. Я ведь даже нашим «аэрофлотом» летать иногда побаивался.

Долгов улыбнулся и тут заметил переминающегося рядом старшину. Велло явно что-то хотел ему сказать. Старпом отвёл его в сторону:

— Отгони машину, а в управлении скажи, что я забрал Горбуна для оперативной разработки. Майору Воронову, если поинтересуется, доложи, что я ненадолго. Почему сам не доложил — потом объясню.

— Товарищ старший лейтенант, другие доложат, а я полечу с вами.

— Чего-о? — Долгов удивлённо наморщил лоб. — Это ещё что за новости? Покататься на самолётике захотелось? Катайся, старшина, отсюда на машинке!

Но эстонец, ничуть не смутившись, ухмыльнулся в лицо старпому и произнёс:

— Арнольд Филиппыч, вы возьмёте меня с собой, или мы все останемся здесь, потому что без меня самолёт никуда не полетит.

От такой наглости Долгов чуть не задохнулся. И дело было даже не в том, что за всё время их знакомства старшина впервые обратился к нему по имени-отчеству. И дело не в наглом шантаже, а поразил старпома голос, которым эстонец это сказал. Это была сталь привыкшего командовать человека. Голос, не терпящий возражений!

Долгов несколько секунд смотрел на Ярви выпуклым взглядом выброшенной на песок камбалы, затем, придя в себя, грозно выдохнул:

— Пошёл вон отсюда! Чтоб через минуту я тебя видел во-он на той сопке!

— Я сейчас поеду и доложу о вашем отлёте майору Воронову. И ваш рейс прекратится, не начавшись, — спокойно парировал старшина.

— Зачем тебе это?

— Скажем так, Арнольд Филиппыч: у меня тоже есть интерес в этом полёте.

Но Долгов неожиданно заартачился. Стараясь сохранить лицо и понимая, что лучшее оружие против шантажа — встречный шантаж, он решительно заявил:

— Если не скажешь, мы останемся. Но потом поговорим с тобой в другом месте и в другой обстановке. Итак, я тебя слушаю!

Теперь минуту на раздумье взял Велло. Его лицо вдруг изменилось, по нему пробежало волнение, решимость исчезла, и дрогнувшим голосом он сказал:

— Товарищ старший лейтенант, вы меня поймёте, как мужчина мужчину. Тот лопарь в порту не ошибся, я действительно два года назад был в их чуме. Что-то вроде студенческого отряда по изучению малых народов. Ну и сами понимаете, как бывает, закрутил там роман с одной лопаркой. А недавно узнал, что у меня, оказывается, родился сын. Этот чум сейчас стоит там, куда вы собираетесь лететь. Мне бы только взглянуть на сына, и назад.

Опешивший от такого оборота старпом икнул и с чувством ответил:

— Хорошо ты малые народы изучал. Толково. Ай да старшина, вот так любимец лопарских дам! Понимаю, как не понять. Чёрт с тобой, полетим вместе, но ты назад вернёшься с самолётом, а мы останемся.

— Как прикажете, товарищ старший лейтенант! — поспешно согласился Велло, вновь превращаясь в прежнего старшину, почтительного и невозмутимого.

Самолёт, наконец, заправили, и командир, натянув поверх кожаного реглана ремни парашюта и сменив чёрную фуражку на меховой шлем, махнул рукой:

— Залезайте вон туда, в открытый фонарь. Внутри на обшивку ногами не становиться. Парашютов для вас нет. А если бы и были, то вы с ними все равно не влезете. Садитесь на стрингеры, за креслом лётчика. Немцы по утрам спят, так что, может, и проскочим.

— Весело, — совсем невесело пробормотал Артём. — Макс, а ты знаешь, где у него стрингеры?

— Откуда? Полезли в ту дырку. Это, наверное, и есть открытый фонарь.

Сидеть вчетвером за сиденьем лётчика оказалось довольно тесно. На Долгова, забравшегося первым, свалился Максим, за ним эстонец. Артём залез под пилотское кресло и теперь с опаской поглядывал на ходившие ходуном педали над его головой. Взревел двигатель, и самолет тряхнуло. По его корпусу пробежала вибрация, и они почувствовали, как самолёт бежит по воде, ударяясь о волны, словно о булыжники мостовой. Вскоре удары в корпус прекратились, и они поняли, что теперь лодка превратилась в полноценный самолёт и летит. Долгов взглянул на побледневшего Максима, больно вжавшегося ему локтем в колено, и крикнул:

— Блин! А ведь действительно летает!

Но с таким же успехом он мог кричать где-нибудь на рок-концерте или возле судовых дизелей на пароходе. Максим его не услышал.

— Что?! — закричал он старпому в лицо.