Игорь Курас - Программист и бабочка (сборник)

– Что ты этим хочешь сказать, чэно швило? Что я похож на коня? – бьет копытом конь в ответ.

Тут Самородок на ящике машет на Сосо руками и делает умоляющие жесты. Потом лезет в ящик, с чем-то там возится, и конь перестает стучать ногами и отвечать на вопросы. А Самородок укладывает веревки на конской гриве в какой-то чулок, и привязывает его, и заправляет в конскую сбрую и выпускает коня за дверь погулять. Конь радостно скачет, и теперь его копыта выбивают лишь: «та-та-та, та-та-та, та-та-та», что у Морзе соответствует повторенной многократно букве «с».

И пока конь сипит своей лошадиной морзянкой около пещерной лачужки, мальчик спрашивает несчастного, попавшегося на горячем, Самородка:

– Дядя, ты колдун? Зачем ты превратил батоно Давида в коня?

Самородок заплакал, пенсне запотело. Мальчик чувствовал, что человек, заставивший заговорить коня, может помочь ему в жизни. И, если взять над ним власть, можно попасть даже в Петербург. И стать там, может быть, царем!

А еще мальчик знал, ЧТО может сделать городок с колдуном, превратившим в коня старика Дато.

– Не плачь, дядя. Лучше расскажи, как ты его превратил. Я никому не скажу.

В словах мальца Самородок не почуял готовности к жестокому шантажу. Он заговорил, наверное, просто для того, чтобы успокоить мальчишку.

– Понимаешь, дружок… Все, что мы знаем, о чем думаем – хранится у нас в голове. Никто не может прочитать наши мысли, правда?

– Не знаю. Мне кажется, один наш учитель, господин Хахуташвили, все видит, что творится у нас в головах.

– Нет, это он просто из опыта с другими детьми знает. Есть много разных наук, пытающихся найти способ прочесть мысли по словам, рисункам, даже рукам и глазам человека. Но это все – ерунда, гадания, а не точные сведения. А я нашел способ все мысли и знания переписать в такой вот деревянный ящик. Но переписывать надо осторожно. Если переписываешь у человека молодого, с ним может сделаться удар. Вот у старого можно переписать, и он не пострадает. Там, в голове, мысли носятся на таких маленьких точечках. У молодых точечки бегают быстро, и поймать их невозможно, а если поймаешь, они могут разбиться и обратно в голову не вернуться. А у старых людей точечки медленно двигаются. Вот я третьего дня старого Дато усыпил и переписал его ум в этот ящик.

Самородок долго и сбивчиво докладывал босяку суть своего изобретения. У него не было ни методологии, ни даже терминологии.

Теперь уж его долго не изобретут – аналоговый компьютер на бионосителях. И слава Богу.

Рябой мальчишка помог Самородку уйти выше, в горы. Он носил ему еду и свечи и воровал для него свиней и баранов. Еще нужны были люди. И инструменты для трепанации черепа. Их Сосо добыл, хоть и не без труда. Что же касается людей, то есть человека, – Сосо привел сюда своего ненавистного отца, подкупив того вином. После того как сын поселил отца у Самородка, Виссариона уже никто не видел ни живым, ни мертвым. Сначала говорили, что он бродяжничает. Потом – что погиб в пьяной потасовке. А Бесо Джугашвили тем временем предоставлял свои пьяные мозги Самородку для исследований, перенося инсульт за инсультом.

Когда он, наконец, скончался, у Самородка была полная копия его ограниченного, неграмотного умишка.

Простите, я забылся. Я перестал употреблять слова «наверное», «возможно», «может быть». Приняв за аксиому существование Самородка, я пытаюсь доказать теорему жизни человека, который больше всего на свете боялся этого доказательства. Убирал свидетелей своей юности. Заставил Булгакова, отправившегося в Гори за материалом для пьесы «Батум», вернуться в Москву. И всем пытавшимся заполнить эту нишу его жизнеописания, скромно говаривал: «Зачем описывать солнце, которое еще не взошло?»

Нарождающееся солнце времени не теряло. Прежде всего ему нужна была революция. Чтобы стать ВСЕМ. И он стал. И имя себе взял – Сталин!

В революционной скачке он поставил на верную лошадку. Почему – неизвестно. Случай ли, чутье ли, экзерсисы ли Самородка с чьими-нибудь знающими мозгами заставили его стать «левой ногой Ленина», как язвили товарищи по партии. Лошадка нужна была, чтобы выполнять трюки, непосильные для горийского недоучки – вести за собой массы, писать книжки, говорить речи, получать деньги от кайзера. Лошадка должна была ввезти на своем горбу куда-нибудь в Зимний, или Смольный или Кремль. А уж там-то, в закрытом правительственном пространстве, Самородок бы поставил своего хозяина на подобающее ему место.

Самородка нельзя было упустить. И Сосо содержал его, грабил для него, утешал его тем, что скоро настанет новое время, когда никто не будет верить в каких-то колдунов, и опередившее время изобретение выйдет из подполья и станет достоянием человечества, и автору воздастся по заслугам. Нужно лишь немного потерпеть.

А пока – борьба, кровь, пламя, тюрьмы и ссылки.

Наконец! Революция! Февральская. Ему хватило бы и такой, но Временное Правительство и невесть откуда возникший Керенский придумали играть во власть, отдать Ленина под суд и вообще – вышли из-под контроля.

Смею предположить, что между февралем и октябрем талант Самородка уже нашел свое применение. Подозреваю, что в урагане семнадцатого года сгинули от инсульта несколько осведомленных голов. Имен сейчас уже никто не вспомнит. До инсультов ли, когда рушится Империя, казавшаяся прочной, как мироздание?

А потом, в октябре, победоносная ночь.

В Смольном, потом писали, Сталин сидел в кабинете Ленина. Вроде Ленин держал Кобу поблизости. Похоже, наоборот, это Коба Сталин не спускал глаз с лошадки-победителя забега.

Кроме Кобы был еще один приближенный, а возможно, и жокей-конкурент, пробившийся наверх не копиями чужих мозгов, а своим собственным – Лев Троцкий. Наверное, именно тогда Коба возненавидел его окончательно.

Как Коба перевез своего Самородка вместе с правительством в Москву – не знаю. И где он поселил своего компаньона – тоже не знаю. Скорее всего, на первых порах ученый разместился вне кремлевских стен. В секретных покоях Потешного дворца он водворился позже, когда у Кобы не осталось живых конкурентов, кроме Троцкого, да и на том уже лежала мета кровавой кавказской мести.

Возможно, Самородка сначала поселили в Горках, бывшей усадьбе Саввы Морозова.

Может быть, может быть… Не надо забывать об этих словах, ничего ведь не доказано.

В Горки генеральный секретарь партии большевиков товарищ Сталин отправил умирать великого вождя товарища Ленина. Умирать без диагноза, в кругу беспомощных немецких врачей с их идиотскими затеями. Немцы то советовали удалить из руки каплановские пули – мол, отравляют организм. То прописывали пациенту одни лишь прогулки. Их консилиумы были бесплодны.