Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)

«А вот и виктория, мать ее так! Вот она, ети ее в корень! Наша!»

– Виват, гвардия! Виват, сукины дети!

И гвардия русская схлестнулась с гвардией шведской. Скала против скалы…

– Реншельту – атака с правого фланга! Штенбоку – с левого! С Богом, шведы!

Король был далеко не трус. Некоторые даже успели прозвать его коронованным солдатом. И все же он прежде всего был полководцем, а потом храбрым солдатом. Он сразу уразумел, что никакая это не пьяная драка шведов с голштинцами. Отчаянная вылазка русских застала его армию в самом непотребном состоянии и оттого имела большие шансы на успех. Однако, если не дать генералу Вейде подойти на подмогу гвардии, тогда у шведов также имеется немалый шанс на викторию. Отсюда и приказ – сомкнуть на теле вклинившихся русских частей клещи из двух отборнейших шведских полков, обратить неприятеля в бегство, а попавших в ловушку между полками Реншельта, Штенбока и ставкой короля частью перебить, частью сбросить в прибрежное болото. Хоть будет кому искать там потерянную еще вчера шпагу его величества.

– Гердт! – подозвал он адъютанта. – Русских парламентеров арестовать, дабы впредь не смели морочить мне голову фальшивыми переговорами о капитуляции… Коня мне, немедля!

…Ночная баталия постепенно превращалась в ад. Русские рвали шведов, шведы – русских. Запылали палатки, телеги, сено. Кое-где даже бочонки с порохом у пушечных лафетов рванули. Стало светло, однако свет был поистине адский: языки пламени превращали белый, кое-где попятнанный потемневшей кровью снег в зарево под ногами. Васька Чичерин колол и рубил шпагой направо и налево, где только видел синий мундир с желтым обшлагом. Второй пистоль давно разряжен в голову шведского офицерика, ружье получило свою жертву в лице шведа-рядового, намеревавшегося Ваську зарубить. Оставалась шпага, и она умылась вражьей кровушкой по самую гарду… Верхового офицера, властно и запальчиво отдававшего приказы, он заметил не сразу. На голос обернулся. Прямо перед Васькой возник здоровенный швед… А под ребро клинком получи, чего на дороге встал!.. Лошадь под офицером, напуганная близким взрывом порохового картуза, встала на дыбы. Гвардии поручик, воспользовавшись моментом, взял у убитого шведа пистоль, взвел курок и пальнул… Эх, черт, не попал! Ружье бы… А вот и ружьецо, слава тебе, Господи! Ну, что ж ты вцепился в него, малец! Жить надоело?.. Видать, надоело, ибо с такими ранами не выживают… Курок взведен. Прицел. Выстрел…

«В аду увидимся, швед! В аду и счеты све…»

Темнота навалилась внезапно, словно Васька провалился в глубокий сон после долгого пешего перехода. И все кончилось.

– Мой король! Мой король! – побелевший от испуга Аксель Гердт немедля спешился и, припав на одно колено к земле, уложил на другое упавшего короля. – Король ранен!

Тут было от чего пугаться: пуля вошла королю в левую часть груди чуть повыше сердца, сломав по меньшей мере одно ребро и разорвав какую-то крупную вену. Ибо кровь хлестала не только из ран – пуля прошла навылет, проклятый русский стрелял с шести шагов, почти в упор – но и изо рта. Понимая, что дорог каждый миг, Гердт немедля подхватил короля на руки и бегом – откуда только силы взялись! – помчался к королевской палатке, громко требуя лекаря.

Услуги лекаря, несмотря на самоотверженность Гердта, королю не потребовались. Он умер на руках у адъютанта и генерала Мейделя…

…Вопли королевского адъютанта не слышал только глухой или мертвый. Король убит! И шведы дрогнули. Совсем слабые духом побежали, прочие под командованием генерала Мейделя сплотились в каре и стали, огрызаясь огнем, организованно отступать… Король убит, плачьте, шведы. Закатилась звезда вашей славы. Навсегда ли? Вопрос из вопросов. И ответ на него теперь знала лишь судьба.

А может, спросить русского царя Петра, твердо порешившего сделать Нарву своим портом? У него-то наверняка есть свой ответ на сей вопрос.

Покойные псковичи с новгородцами, что века назад сложили головы под датскими стенами Нарвы, да русские, что Иван-город не удержали, наверняка рассмеялись на том свете. Правнуки не подвели…

«Аще хотелось отписать Твоему Величеству, что под Ругодевом королевус свейский Каролус побит был до смерти, а с ним не менее двух тыщ свейского войска, что, вина упившись, атаки нашей не чаяли. Пушки, что потеряны были прежде, все возвращены. Особливо же геройствовали Преображенцы, да Семеновцы, да Лефортов полк, да полки генерала Вейде. А герцог фон Круи, что поставлен был командующим и в полон к свеям сдался, был нами из полона со товарищи вызволен. Не по чину мне судить их, пусть Твое Величество рассудит, как с сими трусами поступить. Однако ж моего скудного разумения хватит, дабы учинить награждение храбрым гвардейцам, кои свейских людей в надлежащий момент атаковали. Наособу же награждения достоин поручик Преображенский Василий Федоров сын Чичерин, что королевуса свейского из ружья застрелил и сам был тут же до смерти застрелен. Мною велено учинить ему почести яко павшему капитану. А капитана Блюмберга, что свеям на пароль сдался, велел под арест взять и представить на Твой правый суд, ибо сей мерзавец не себя, но гвардию своею мерзкою персоной опоганил.

Аще отписываю, что войско свейское отступило в Сыренск, откуда явилось, однако ж далее осаждать Ругодев нет никакой возможности. Припасы наши были несчастливым афронтом потеряны, многие офицеры да солдаты побиты в баталии или потонули на злосчастной переправе. Зело опасаемся вылазок свейских из города. О дискреции [16] гарнизона Ругодева и речи не идет, нам бы ныне ноги отсель унесть вкупе с головою. Мыслю я, недостойный, что надобно нам осаду Ругодева снять и на Новогород маршем выступить, дабы не околеть от холода и голода, а летом будущим с новыми силами возвернуться. Верю я, слуга Твой нерадивый, что быть Ругодеву со Иван-городом нашими.

Урок нынешний да будет нами выучен, ибо хоть и побили мы Каролуса, однако ж викторию праздновать права не имеем, покуда сами воевать как надлежит не научимся…»

Днепропетровск, 2009 г.

В году одна тысяча девятьсот первом заболел Его Императорское Величество Николай Второй. Болезнь была неизвестной, скоротечной и неизлечимой. После смерти Его Императорского Величества на престол взошел его наследник и брат Михаил Александрович Романов, ставший Императором и Самодержцем Всероссийским под именем Михаила Второго. Новый Император очень любил технические новинки и отличался характером более жестким, чем его предшественник. Над Российской империей взошла заря новой эпохи.