Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)

– Выходим быстро! А то в Воскресенск уедем! – скомандовала Аня.

– Далеко до дома-то? – спросил Костя, когда они вышли из поезда.

– Не очень. Минут пять на маршрутке… Или можно на электричке до «Фабричной», они параллельно магнитке ходят…

– Да ну, может, пешком…

– Зачем пешком? У меня тут машина припаркована, – возразил Вася.

– Какая у тебя? – полюбопытствовал Костя.

– «Жигули», «двадцатка».

– «Жигули»? Это ведро с гайками, а не машина… Вот у меня «Опель» – прелесть, а не машина, умеют пруссаки их делать…

– У меня не просто «Жигули», а «Жигули», выпущенные в Корейском королевстве, – с гордостью отметил Вася.

– О… вот это машина! А наши «Жигули»… Вроде тоже самое, что у корейцев, но выходит полная ерунда. Даже странно: бронеходы лучшие в мире выпускаем, самолеты-корабли в первой пятерке, а вот машины… все равно ведра с гайками.

– Места под заводы заколдованные выбирают, что ли?

– Мальчики, где машина? Ведите!

– Сейчас!

Кратово, 2009 г.

– Ты уверен? – Упырь с тревогой рассматривал окружающую местность через прибор ночного видения.

– Абсолютно! – заявил Шмель. – Погода соответствует. Справа шоссе. Утром по нему попрутся танки Гудериана. Что тебя смущает?

– Тихо как-то. И народу никого.

– Все к бою готовятся.

– Все равно, что-то не так!

– Да тебе всегда, Серега, что-то не так! – взвился Шмель. – И танк тебя не устраивает! И машина времени тебе не понравилась! Между прочим, наш Т-90 – самой навороченной комплектации! Если наш вояж сегодня-завтра удастся, то мы можем сюда половину Кантемировской перебросить и устроить немцам – «драп нах дойчланд»!

– А ну тихо! – рявкнул Кот, в миру майор Иванов Михаил Альбертович. – Совинформбюро поймал!

– ….ожесточенные бои на подступах к Смоленску. Экипаж танка лейтенанта Лавриненко в одном бою из засады уничтожил двенадцать танков противника…

Далее в сводке упоминались бои на подступах к Киеву, бои в районе Лужского рубежа.

– Трындец какой-то, – заявил Упырь, в миру капитан Гончаров Сергей Алексеевич. – Что-то я нифига не понял. Луга, Киев, Смоленск. Ноябрь 1941! Какие Луга, Киев, Смоленск? Что с немцами? Или мы не первые? Или у дойчей СПИД напополам со свинячим гриппом и эпидемией диареи? Кот! Давай крути волну, ищи Геббельса и радио союзников! И дату! Дату старайся уточнить!..

Час борьбы с волнами радиоэфира принес все те же грабли – ноябрь 1941 года, немцы там же, где и говорилось в сводке Совинформбюро.

– Мда, – протянул Шмель. – Блин, нам до Смоленска, как до Парижа раком! И топлива хрен хватит, и первый же регулировщик остановит! Ведь не будешь же со своими драться! Че делать-то? – Шмель, он же капитан Изябеков Рафаил Самаркандович, посмотрел на Кота.

– Конспектировать и домой возвращаться, – задумчиво ответил Кот. – Самое главное мы уже проверили – машина времени действует. То, что мир не совсем тот – не важно! Подозреваю, что в НАШ мир мы и не могли бы попасть – из-за, скажем, невозможности нарушить причинно-следственный закон. Попали в параллельный. Ну и хули? Что меняется? Фашисты – они и здесь фашисты! Слышал, что про разрушенные и сожженные деревни говорили? А про зверства полицейского корпуса СС под командованием Манштейна?

– Так у нас он вроде Севастополь в это время пытался с ходу взять… – начал Шмель.

– …УЙ ЕМУ, А НЕ СЕВАСТОПОЛЬ! – заорал Упырь. – Доберусь до змееныша и припомню ему и Аджимушкай, и Красную Горку, и Багеров ров! Буду варить на медленном огне в котле с кока-колой!

– А ну тихо! – рявкнул Кот. – До утра времени много. Наша задача слушать и конспектировать передачи, чтобы составить новую линию фронта на карте.

– Пей, военпред! Пей! – наставлял мастер ОТК «Н»-ского номерного завода Шмурдяков Соломон Алиевич. – И будет от этого всем польза – и трудовому народу, которому ты присягал служить, и городу, и государству. Ну, что ты так переживаешь, Зимов? Ну, сам подумай! Или ты считаешь, что ты один такой умный? Хочешь, жалобы твоих предшественников покажу? Не веришь? Вижу, что не веришь! – Шмурдяков встал из-за стола и, слегка покачиваясь, подошел к шкафам. Как-то слишком крепко и резко вцепился в хлипкую дверную ручку одной из дверец шкафа и замер. Постоял секунду, прикрыв глаза, словно заснув стоя, затем пришел в себя и открыл дверцу. Его мозолистые пальцы заскользили по папкам с надписями «Заказ №…», «Заказ №…», «Заказ №…». Затем остановились.

– Ага. Вот, например! – Шмурдяков выдернул папку и подсел за стол к захмелевшему Зимову.

– Вот, смотри! Возврат всей партии «Заказа №….», приостановка приема продукции… Видишь? Нет, скажи, ты видишь?

– Д-д-а-а, ввиижу, – пьяно протянул ведущий специалист Военного Представительства №… «Н»-ского номерного завода, Зимов Аркадий Моисеевич, и резко мотнул головой.

– А дальше видишь? Назначить комиссию. Видишь?

– Д-д-а-а, ввиижу, – кивнул Зимов.

– А дальше видишь? Решение комиссии. Видишь?

– Д-а-а, вижу, – кивнул Зимов.

– Что ты видишь? Что ты видишь? – затараторил Шмурдяков. – Ты читай! «Допустить с ограничениями. Не применять против бронированных целей». Видишь?

– Д-а-а, вижу, – кивнул Зимов и поднял голову:

– Это как не применять? Это ж бронебойные снаряды!

– Ты подписи читай! «Ту-ха-чев-ский. Пав-лу-но-вский». Прочитал?

– Да!

– Там… ТАМ в Москве виднее, что к чему! А если бы ты не подписал – что было бы?

– Что было бы? – переспросил Зимов, тупо рассматривая подпись Тухачевского.

– Завод бы не получил зарплаты. Их семьи – жены, дети малые остались бы без куска хлеба. И ради чего? Снаряды бы все равно приняли! Хочешь еще покажу? Тут целый шкаф таких папок! Везде брак, но везде принимают с ограничениями! И так всегда! Поэтому пей, Аркадий Моисеевич! Пей и не бойся! Мы все сделали по уму! Ничего не изменишь!

– Но если война? – попытался возразить Зимов.

– Рассея велика. У нас много заводов. Ведь не все же брак делают! Да и эти снаряды – может, их на учениях расстреливают!

– Может, – согласился Зимов, и его мозг уцепился за спасительную мысль. Мысль была настолько спасительной, что он даже встал из-за стола и заявил:

– Я домой.

– Подожди, Моисеич! Я тебя провожу.

– Я сам! – Зимов отстранил Шмурдякова и вышел из прокуренной кандейки мастеров ОТК.

Свежий воздух взбодрил и потянул на подвиги – вместо дома Зимов направился в сторону вокзала…

Зимов скомкал лист бумаги и швырнул в урну. Уже десятый. Ну и что? Он все равно напишет товарищу Сталину о безобразиях. И лично бросит письмо в Москве в специальный ящик! До поезда еще час. Успеет!