Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)

Когда я, уподобившись Мухаммеду, который устал ждать, пока к нему подойдет гора, приблизился к нему сам, то при входе в кабинет был просто сбит с ног лесковской «потной спиралью»…

Непередаваемый аромат! Свежее дерьмо, оттеняемое ароматным можжевеловым дымком… четыре месяца не мытое командирское тело – особый шарм доставляли дырявые носки, стоящие (именно так) в углу… остывшая табачная многодневная вонь… тонко и пронзительно пробивалась кисловатая нота – это смердела прокисшая моча – да что там, моча, засохшие ссаки (или, может быть, местное пиво «Saku» – благо что на вкус не отличишь)…

Командир в данный момент изо всех своих последних сил пытался совещаться со своим главбухом – изрядно потасканной пышнотелой блондинкой, сразу напомнившей мне незабвенную Машку Шлеп-Ногу из-под Третьего Перрона московского Казанского вокзала… Да, и я жил в Аркадии… когда-то.

Совещание происходило следующим образом.

Мычащий (не от страсти, а от многодневного запоя) капитан Леха сидел на письменном столе, возведя пустые, налитые кровью, как у кролика-мутанта глаза к потолку, а стоящая перед ним на коленях служительница учета и контроля пыталась контролировать ситуацию, но, вероятно, безуспешно…

Во всяком случае, в перерыве между чмоканьем она сердито трясла своими кудряшками и приговаривала: «Саттана перкеле… ниччего нне получааается…»

Я деликатно постучал в распахнутую мною дверь: «Тут-тук, можно к вам?!»

«Нннельзиа! Мошна!!» – хором вскричали молодые люди…

Выполняется, в случае получения противоречивых приказаний, приказание старшего по званию – тем более что блондинка, вероятно, вообще была вольнонаемной…

Яростно сверкнув на меня опухшими глазами («Деньги в мешках, а мешки под глазами!»), главбух, прихватив какую-то картонную папку, гордо процокала мимо меня – а капитан Леха, не застегивая ширинку, из которой торчал край уставного темно-синего цвета давно не стиранных трусов, принял крайне официальный вид и со словами: «Чем могу-с быть полезен?» попытался сесть за стол.

Но промахнулся своим тощим задом мимо стула и выпал в нерастворимый осадок, с костяным стуком гулко стукнувшись затылком о доски пола… буквально через миг с пола донесся могучий храп…

Заглянувший в дверь старший сержант Левицкий оценил ситуацию положительно: «Отбился, сердечный! Что-то сегодни рановато… да оно и к лучшему, под копытами мельтешить не будет!»

После чего как-то по-разбойничьи свистнул, и в кабинет, громко стуча кирзачами, ввалились два уроженца солнечного Туркестана… Они привычно переложили капитана Леху с пола на мигом содранную со стола зеленую бархатную скатерть и, поминутно стукая об углы мертво свисавшей капитанской головой, уволокли бесчувственное Лехино тело в таинственные глубины расположения…

…Вообще, принцип формирования воинских частей в Советском Союзе строго следовал старому имперскому креативу – никогда местный уроженец не должен служить у себя на малой родине…

Не был исключением и этот, отдельно взятый, военно-строительный отряд Балтийского Флота… служили в нем выходцы из загадочных глубин очень Средней Азии, уральцы и сибиряки, москвичи и крымчане…

Эстонец – по фамилии Гаас – да, был. Один. Веяние мудрых перестроечных времен…

Один-единственный европеец, к тому же сразу по прибытии напоровший уйму косяков (вроде поедания сала из чужой тумбочки – не мог его европейский желудок совладать с ячневой кашей), был мгновенно определен в черти… и всю службу гордо заведовал мусоросборником, вывозя на ручной тачке баки с помоями на местную свалку… Впрочем, вероятно, своей должностью он не тяготился – потому как чем работа грязней, тем она физически легче… сравните, лопата дерьма и лопата щебня! Есть разница? То-то.

Поэтому сейчас в уютнейшей беседке, облицованной истинно самаркандскими голубыми изразцами – умеют ведь, когда захотят, – мирно дымили пайковыми сигаретами третьего сорта «Охотничьи» (иначе – «Смерть на болоте») уроженец подмосковного поселка имени Дзержинского «дед» Володя – Росписной и потомственный житель Красных песков Исфандияр-Оглы, который дослуживал восьмой год срочной (!) службы…

…Как же получилось, что сын уважаемого саксаула так надолго прописался в славных рядах СА? Да все из сыновней почтительности…

В отличие от некоторых своих сверстников Исфандиярыч очень хотел служить в армии! И поэтому выучил русский не только за то, что им разговаривал Ленин – а потому, что без языка межнационального общения как без воды: и ни туды и ни сюды… Кроме того, юноша активно занимался таинственной кара-калпанской борьбой и много бегал по своим пескам за своими баранами.

Поэтому физически крепкий, развитой текинец был направлен в воздушно-десантные войска, откуда и вернулся через два года в родной кишлак в тельняшке, голубом берете и с массой «отличных» значков, включая орден Мать-Героиня Первой степени…

Посмотрев на его успехи, старики покачали седыми бородами и сказали – ты силен и горд, Иншалла! А твой брат – глуп и слаб… ты обязан защитить его! Твоему брату пришла повестка. Поэтому иди и отслужи за него…

Следующие два года Исфандиярыч служил в гвардейской мотострелковой дивизии… когда он вновь возвратился в родные пески – вечные, как Копетдагские горы, старцы сказали: ой-бой! Вах, якши аскер! Молодец.

Но ты холост – а у твоего среднего брата уже пятеро детей… (я знаю, что если детей – двое, в армию не возьмут. Но вот районный военный комиссар, похоже, этого не знал…). Пришлось Исфандиярычу надеть черные петлицы сапера…

Ну, а когда вернулся, уважаемые старики, которые дааавно здесь, под карагачом, сидели, – снова пригласили его на джиргу…

И Исфандиярыч привычно отправился на сборный пункт. Нет, в принципе, в армии ему нравилось. Но уж больно напрягало его то, что он четвертый раз стал «молодым»…

«И еще учти, Исфандияр-Оглы: раз Эстония получит независимость – будешь ты в армии этой страны служить не два года, а пять лет… а то, смотри, и пожизненно…»

«Э, слушай, шутишь, да?»

«Почему шучу? При Петре так и служили. Попал в армию – все, навечно… а эстонцев служить не заставишь, на Гааса посмотри… вот и будешь за них отдуваться!»

В это время Володя-Росписной аккуратно свернул газету «Молодежь Эстонии», которую я ему подсунул, и задал насущный вопрос: «А геи, это кто? Педерасы?»

«Разумеется…»

«То-то я смотрю, они в кожаных штанах… и что, вот это к власти пришло?»

«Еще нет, но обязательно придет… если не бить!»

«Нет, вы что… пидаров бить нельзя. Еще опарашисся… только палкой, только палкой!»

Разговор переходил в конструктивное русло.

…Не удивляйтесь, что детские садики и машинные залы для ядерных реакторов возводили в Палтиски зека (заключенные каналоармейцы, как со времен славного Беломорканала их называли), хоть, правда, и бывшие…