Богдан Сушинский - Восточный вал

— Чем он объяснял свое намерение?

— Это мне не известно. Зато известно, что Овербеку попросту не разрешили расправиться с вами.

— Кто же остановил его?

— Первый диверсант рейха. Отто Скорцени.

— Неправда! Скорцени не был знаком со мной. Он вообще не знал о моем существовании.

— Не знал. До тех пор, пока однажды ему не понадобился мой совет, или, скажем так, попытка предсказания. Хотя Скорцени не верит оракулам и крайне редко прибегает к их услугам, однако на сей раз… Вот тогда-то я и попросил первого диверсанта рейха шепнуть на ухо Кальтенбруннеру, что над заместителем коменданта «СС-Франконии» нависла угроза. Поскольку к тому времени у Кальтенбруннера уже собралось целое досье на Овербека, то он очень быстро разобрался в том, что здесь происходит, и приказал арестовать Овербека. Кстати, вспомните, что разбираться в этом прибывшему сюда из штаба РСХА офицеру помогали лично вы.

Понадобилось несколько мгновений полного изумления, прежде чем комендант пришел в себя и вновь обрел дар речи. Оттолкнувшись от стенки сейфа, к которому на какое-то время словно бы прирос, барон несколько раз прошелся туда-сюда, за спиной у Крайза, будто решал, что ему делать с этим человеком, как вести себя с ним, какие силы призвать для его устрашения.

И все же, в конце концов, лицо фон Риттера прояснилось. Такой офицер действительно приезжал и выслушивал он почему-то в основном его, заместителя коменданта. Иное дело, что ни сам инспектор, ни кто-либо другой даже не намекнули ему, на какую-то связь между этим приездом, Фризским Чудовищем и Скорцени. Но инспектор и в самом деле приезжал, и упоминание о нем стало тем главным аргументом, благодаря которому фон Риттер наконец сумел убедиться, что Крайз не лжет. Теперь все логически сходилось.

— Почему же вы до сих пор молчали, унтерштурмфюрер Крайз?

— Воистину справедливо сказано, что «только тогда правдиво молвлено, когда молвлено устами Господа!»

— А если не впутывать в эту историю Господа и Святое Писание?

— Верил, что молчание мое рано или поздно заговорит. Если хочешь, чтобы тебя услышал весь мир, — помолчи. Мужественно и мудро помолчи. Только тогда мир действительно услышит тебя.

— Уже видите себя богоизбранно прозревшим Высшим Посвященным? — проворчал фон Риттер, осознавая при этом, что власть его, бригаденфюрера СС, коменданта «СС-Франконии», по существу совершенно бессильна перед этим уродливым чудовищем. Бессильна и убога.

— Если бы я попытался восстать против коменданта здесь, в подземелье, это было бы истолковано им как заговор, как бунт, а учитывая характер этой подземной базы СС, подобные мятежи предписано подавлять в «Регенвурмлагере» немедленно и с особой жестокостью. Так что, как видите, я не молчал, но вместо того чтобы, объединяясь с вами, создавать оппозицию коменданту, я попросту шепнул кому надо. Как оказалось, я очень правильно избрал того человека в Берлине, кто способен был свергнуть Овербека и возвысить вас, господин бригаденфюрер.

В особую палату хирургического отделения Штубер вошел как раз в ту минуту, когда хирург и его ассистент завершали осмотр Отшельника.

Пленный лежал на перевязочном столе обнаженным, уставившись глазами в серый, заменяющий лазурную святость поднебесья, потолок и безвольно разбросав руки, словно бы вновь готовился к распятию. Однако гауптштурмфюрер сразу же заметил, скорее даже почувствовал, как напряжено тело Ореста Гордаша, готовое не только к библейским мукам, но и к адскому взрыву ярости, к бунту, к тайфунному порыву истребления.

«Странно, — подумалось ему, — что этот громила до сих пор не разбросал всю эту почтенную публику и не высадил зарешеченное окно вместе со значительной частью стены».

— Вы изучаете его, словно ученые мужи из Французской. академии — вновь приобретенное полотно Рембрандта, — язвительно заметил Штубер, останавливаясь рядом с хирургом. — Понимаю: авторитет эксперта… К тому же мните себя хранителями Лувра, причем из тех, кого не успели испытать на еще более совершенный вид искусства — газовые камеры…

— Тем не менее, пациент готов.

— К чему?

Хирург по-гусиному повел шеей, сквозь запотевшие стекла очков еще раз взглянул на раны Отшельника, затем, уже увереннее — на гауптштурмфюрера.

— К чему прикажете, господин гауптштурмфюрер: к расстрелу, виселице, все к той же газовой камере, наконец.

«Величайший психолог войны» тоже, хотя и куда более скептически, осмотрел едва затянувшиеся раны Отшельника, множество мелких ран и следов от побоев на его теле, и воинственно оскалился.

— В ваше распоряжение предоставили идеальный человеческий материал, господин хирург. А вы даже не способны по достоинству оценить это.

— Экземпляр редкостный, согласен, — почесал лейтенант-медик натертую оправой переносицу. — Но есть в нем что-то от вымирающего племени демонов. Оставите его нам еще на несколько дней или же прикажете «завернуть»?

— Прикажу.

— Немедленно? Следовало бы еще раз наложить повязку. Этот увалень почти не контролирует свои движения и поражающе нечувствителен к боли.

— Ну, знаете… я мог бы предоставить вам и куда убедительнее свидетельства исключительной исключительности сего экземпляра. Вот только свидетелей, способных подтвердить мои доводы, он постарался убрать.

— Обычно я стараюсь не вникать в мирские грехи и забавы моих пациентов, — произнес хирург тоном смиренного перед Богом и судьбой пастыря.

— В священники бы вам, а не в медики.

— Перевяжите его, — обратился хирург к ассистенту, присутствовавшему здесь скорее из соображений безопасности, нежели из необходимости выполнять свои профессиональные обязанности. — И через десять минут доставьте в ординаторскую. Часовой, сюда!

Штубер проигнорировал жест, которым хирург предложил следовать за ним, и, отойдя к окну, принялся с интересом наблюдать, как, даже в присутствии часового и офицера, худощавый фельдшер с некоторой опаской подступается к Отшельнику.

Два дня назад гауптштурмфюрер получил приказ вместе с двумя своими людьми явиться в «Регенвурмлагерь», чтобы вступить в должность начальника местного отдела службы безопасности СС (то есть отдела СД). Однако он решил, что ослаблять его антипартизанскую группу только для того, чтобы заполнить безобидную вакансию в «СС-Франконии», в Берлине не стали бы.

Командир группы «Рыцарей рейха» [37] В начале войны эта антипартизанская группа, состоявшая из немцев и бывших белогвардейцев, именовалась «Рыцари Черного леса». прекрасно понимал, что в таинственное подземное логово СС его загоняют ненадолго и только для того, чтобы ознакомился с ним, обжил и советами своими подготовил офицерский корпус гарнизона к действиям в условиях огромного подземелья, до выходов из которого русские, судя по всему, рано или поздно доберутся. То есть к действиям уже в условиях вражеского тыла, с применением партизанских методов войны.