Александр Самохвалов - Бонус

Приземляюсь уже в сумерки. Солнце подсвечивает круг винта тёмно-розовым ореолом, чёрные тени елей макушками – аж в конец полосы, толстомордый короткокрылый силуэт, чуть пробежавшись впереди, шустро ныряет под капот. На КП только Сиротин. С Ласточкой. Которой, однако, абсолютно не до меня. Что-то там передаёт. Морзянкой. Далеко, значит. Докладываю. Впрочем, здесь всё знают уже. Ласточка-то меня принимает. По радио, в смысле. Это я её – нет. Гримасы радиосвязи в отечественном исполнении. Сколько себя помню, всегда у нас с этим делом неважно было. У немцев до каждого отдельно взятого цырика включительно, причём с кодировкой, хорошо и надёжно. У нас же с командованием связаться иной раз проблема неразрешимая. Впрочем, иногда оно и к лучшему…

Доводит ЕБЦУ. [293]Потому что ЦУ уже были. Короче, сейчас свободен, а часам к трём ночи прилетит транспорт и всех заберёт. Вылет, ориентировочно, ближе к четырём. Буду сопровождать. До Смоленска. Там садимся, "ишачка своего отдаю – в хорошие руки – и пересаживаюсь в транспортник. Далее не то в Москву, не то под. Лады.

Пошёл поужинать. В гордом одиночестве. Потом к птичке. Там Коля мне уже берлогу соорудил. Под коряжиной, брезентом накрытой. Стащил туда парашюты, шмотки всякие, столы брезентовые и всё такое прочее. Всё равно оставлять. Под крылом неудобно – птичка обслуживается. Шумно – все технари вокруг. Гоша неподалёку устроился. Под кустом. Спит и улыбается во вне. Аки дитя. Интересно, что снится? Говорят, тех, кто воевал, кошмары потом мучат… Не знаю, может, у кого что-то такое и есть. У меня же кошмары обычно муторные. Что-то надо сделать, никак не получается, всё какие-то проволочки и нестыки… бюрократически-организационного скорее плана. В общем, кто "Замок" Кафки не читал – рекомендую. А вот чтоб война – никогда.

Когда зарылся в вещимущество, совсем темно уже стало. Звёзды… Здесь, в Белоруссии, так себе. Мелкие какие-то и довольно немногочисленные. Не то что в южных краях. Там смотришь в ночное небо – и словно в бесконечную вечность погружаешься, не то сквозь космос летишь, особенно безлунными ночами… Сейчас же… небо залунявилось… над деревней Клюевка. Отчего звёзды поблекли ещё сильнее…

В общем, когда подъехали – вечерком, на автобусе междугороднем – слышим, стреляют. К тому времени стрёмному военным давно уже разрешили с оружием вышивать. Во внеслужебное, разумеется, время. Тоже, в смысле. Не с автоматами, разумеется – с личкой. Ну, я свою "чезетту", Птиц – "гюрзу", [294]и вперёд. Там аж очередями шмаляют. С одной стороны. А с другой – одиночными в ответ. Стороны довольно быстро учишься различать. При некотором опыте. Чёрт знает как… По наитию. Рассредоточились – и шнырь туда.

Одиночные, похоже, от домика, где, судя по нумерации домов, Конь должен обитать. Небольшой такой домишко. С палисадничком. Вокруг фигуры какие-то мельтешат. В камуфле, но разной. Человек пять, пожалуй. Трое лежат, упокоимшись вроде. Да пара ещё орёт противными голосами. Подранетые. Потом граната долбанула. Растяжка, похоже. С тыльной стороны дома. Воплей поприбавилось. Мы с Птицем – без слов. Всех пятерых. Потом в одном из джипарей, что у обочины стояли – без света, кто-то ворохнулся. Ну, его Птиц из своей карманной противотанковой. Гаубицы. Уговорил. "Свои!" – кричим. Из палисадника ворчанье – "Слышу, что свои…". Я милого узнаю по походке, так, что ли? Была такая песенка… А он нас – по манере стрельбы. Действительно, спутать трудно. Мастера ближнего огневого боя с любителем. Быстренько посмотрели-законтролили раненых – на фиг нужно в спину получать. За дом быстренько сбегали. Тоже.

Поручкались, обнялись даже. Конь в норме. Лишь чуть прихрамывает. А что чумазый малёхо – не привыкать. Он, оказывается, пожил у родных пенатов месяца четыре, посмотрел, как там дела…. складываются. Поселился в старом домике – у мамы. Предлагали благоустроить – отказался. В кабинетике, что ему выделили, не засиживался. Давали большой – выбрал самую что ни на есть клетушку. Не кабинетный-де, работник. От секретутки – отказался. Машину ещё хотели дать, с шофёром, или как – на выбор. Не. Прикупил "ниву" подержанную. Походил, поездил, посмотрел. С народом пообщался. А потом – что в день нашего приезда, случайно получилось, не ждал он нас, мы вроде как сюрпризом – пошёл в местное отделение милиции. Из полицаев-то их сразу переименовали. Обратно. Но суть осталась. Местами. В любимом кожаном пальто – а как же? Он его из Пакистана по случаю вывез – кожи там знаменитые… Горные пастбища – насекомые шкуры баранам меньше портят. Ну, а как мечта детства, отрочества и юности сбылась… идиота… стал нормальным человеком. Ну, почти. Со скидкой, то есть, на предшествующий жизненный опыт. Специфический. Да…

Ну, и с любимым же, разумеется, "глоком". Пижон. Сначала к начальнику зашёл – ему, как представителю президента, вход вовсюда открыт был. Поговорил. Сначала так, потом "глоком". [295]Потом к заму – сразу "глоком". В дальнейшем, как понял, он лишних слов вообще избегал. Человек с десяток мочканул – по городу. Те же, что у дома собрались, из подручных. Оставались. Ну, пара ментов. Вконец ссученных. Остальные – бандюганы местные. Из нового поколения.

Тут ведь как получилось… Мировая экономика накрылась медным тазом. Деньги обесценились. Про доллары с юанями не говорю, эти вообще – так и прочие ж тоже. Торговля долгое время преимущественно по бартеру шла. Такие схемы пошли… Заковыристые. Тут-то вдруг и выяснилось, что Россия, собственно, ничего не производит. Давно уже. Ну, кроме оружия – так и то слава богу. Космос… неактуален был. Несколько первых лет. После. Газ с нефтью остались, конечно, нужны – но далеко не в прежних количествах, да и цены – одни слёзы. Дороговато получилось их добывать для новых – капитально ужавшихся – потребностей. Сельское хозяйство и так на ладан дышало, а после вступления в ВТО и вовсе без малого загнулось. Рубль родимый, деревянный, скатился в такую глубочайшую…. инфляцию, скажем так, что аж дух захватывало. Пенсии платили, а что толку? А ведь на пенсии эти не только пенсионеры привыкли жить. Чада с домочадцами – не бросишь же? Неразумных да бестолковых…

Собственно, деревнями целыми вымирали. Элементарно от голода. Когда впервые о таком услышал, от приятеля – удивился донельзя. Как это – в деревне да от голода? Картохи, что ли, не посадить? Ан не всё так просто. Посадить-то можно. А вот собрать да сохранить куда как посложнее выходит. Бандитов, конечно, повыбили. Но не вовсе. Да и новые – быстро. Не только свято место пусто не бывает. Оказывается. Помнится, дедок рассказывал. Со слезами на глазах. Как посадил картофанов, пришёл подкопать, к обеду молоденькой, а там уже копают. Вовсю. Молодые – не юнцы, нет, под тридцатник. Здоровые, крепкие. На "ниве" аж приехали. И говорят – "Тебе, дед, что – тоже картошечки? Так ты копай, не стесняйся, здесь много, на всех хватит". Алкаши с прочими тунеядцами, опять же. Придут на готовенькое, не столько соберут, сколько попортят, так ещё и собранное на бурду свою изведут. Даже в самогон не перегнав – трубы-то горят. Уроды. Привыкли даже не сегодняшним днём – часами жизнь мерить. Вот и отмерили. Увы, не только себе. В городах, впрочем, тоже весело не было.