Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

В оружейном вопросе я не скрывал корысти, выступая с открытым забралом:

- Мои мастера придумали новый способ изготовления стволов. Обычно железную полосу гнут и сваривают кузнечным молотом на оправке; оказалось возможным это делать в фасонных валках. Подобным же образом, вкладывая внутрь металлический стержень. Преимущество в скорости и цене работы огромное. Поверхность изнутри и снаружи получается чище: если для Африки, то можно прямо так в дело пускать.

- А для войска? - Бывший сибирский губернатор Черкасский не меньше Татищева радел о государственной пользе.

- Для своих солдат, князь Алексей Михайлович, надо сверлить и шлифовать. Без этого меткости не будет. Главное же, не удается победить один недостаток: часть стволов трескается по сварке. Примерно впятеро больше, чем при обычной методе. Надеюсь, сие возможно устранить, но нужны опыты с большими партиями, в сотни и тысячи фузей.

- За чем же дело стало?

- Начни я эти опыты, куда прикажете девать остаток от них? Не те, что треснули, а уцелевшие из неудачных партий? Это будут многие тысячи ружей, для армии заведомо не годных. А для дикарей бы сошли, в самый раз. Кроме того, новым способом (если, конечно, все получится) делать по десять-пятнадцать тысяч стволов ежегодно, как в Туле, будет невыгодно. Впятеро больше или вдесятеро - это еще скромно.

- Куда же девать такую прорву, Александр Иванович?!

Сидящий левее пожилой член комиссии, барон Осип Соловьев, прикрыл ладонью губы, сами собой кривящиеся в усмешке на слова князя. Уж он бы нашел, куда девать! Бывши в юности, вместе с тремя братьями, доверенным холопом Льва Кирилловича Нарышкина, он вел от хозяина изрядную коммерцию. Петр его послал комиссаром в Голландию, торговать казенным товаром - но в семнадцатом году лично арестовал и велел учинить розыск, затем что под видом казенного братья-холопы везли за море и пускали в продажу собственный товар. Оборот сей контрабанды был миллионный. Должно почитать чудом, что Осип отделался лишь конфискацией имущества - и еще не выйдя из-под стражи, назначен был членом комиссии по составлению таможенного тарифа. За последующие труды Петр сделал его асессором Коммерц-коллегии, а Екатерина пожаловала баронский титул. С этим человеком работалось легко: мы часто понимали друг друга без слов, как волки в стае. Только шею не подставляй зубастому собрату, и все в порядке.

- Если вспомнить, дорогой князь, что по указам Петра Великого срок службы фузеи определен в пять лет, легко подсчитать, что потребность только регулярного войска в оружии вдвое превышает возможности всех наших заводов. Как результат, во многих полках солдаты вооружены совершенным хламом, из которого попадание даже с тридцати шагов сомнительно. Кроме того, мне случалось видеть и такое безобразие, когда в одном полку наличествуют фузеи трех разных калибров и фасонов - и даже более, до пяти! Поставляя ствольную заготовку в Тулу, Систербек и Липецк с одного стана, мы полностью устраним разнокалиберность и позволим тамошним мастерам умножить изготовление готовых ружей. Если же явится избыток - то слава Богу! Запас на случай войны заложим; шаху или армянам продадим; да просто любому, кто нам не враг и деньги платит! Африка бессчетно оружия поглощает. Возьмите хоть Марокко. Султан Мулай-Исмаил, прошлой весною умерший, оставил детям в наследство громадную армию. Полтораста тысяч черных рабов - и все вооружены французскими мушкетами! Что ж нам-то стесняться?!

- Магометан, берберийских разбойников вооружать? Здоров ли ты головою, любезный граф? Не сам ли, Александр Иванович, пострадал от таких же?

- Не печалься обо мне, Алексей Михайлович. Я в здравом уме и ничего не забыл. Но руководствуюсь не сантиментами, а расчетом. С берберийцами мы можем встретиться только в море - а там не мушкеты, там другие калибры решают. Ну, а если уж вспоминать старое - давайте вспомним, что этот самый Мулай воевал с турками в то самое время, когда Петр Великий брал Азов. Без трактата, но по сути - союзник. Хотя и магометанин. Барон Андрей Иванович, думаю, согласится, что против Порты дозволительно дружить с кем угодно.

Председательствующий в заседании Остерман покивал, расплываясь в улыбке. Отчасти моей целью в Комиссии было перекинуть мостик к нему от голицынской партии. Отодвинув малодеятельного Головкина, вестфальский попович сделался де-факто руководителем иностранной политики империи. Личность его вызывала много нареканий. Честолюбивый, бессердечный, коварный; лживый до такой степени, что способен придать блеск истины самой явной лжи; подозреваемый в безбожии, наконец - все это было правдой. Но знаете, что я вам скажу? Хотите погубить государство - поручите иностранные дела честному человеку. Во всем честному, безупречно. В сей сфере ложь считается не пороком, а повседневным оружием. Виртуозное владение оным составляет достоинство. Положим, сам я в дипломатическую службу не пойду - однако не стану осуждать ее неизбежные нравственные издержки, равным образом как нужники чистить не буду, не отрицая между тем полезность сего ремесла. В конце концов, военные хитрости - тоже обман; но никто их не отвергает, исключая помешанных на рыцарстве старомодных мечтателей.

У Остермана, при всех его многочисленных пороках, не было самого распространенного в России. Он не брал взяток. То есть совершенно не брал, ни в каком виде. И вообще сверх жалованья ничем не корыстовался. В свете смеялись, что у него лакеи одеты, как нищие; что серебряная посуда затерта и выглядит хуже оловянной; его это не трогало. Разительное отличие от алчной орды Долгоруковых. Наверно, тонким чутьем прирожденного дипломата барон понимал, что Большие Бояре нуждаются в тех, кто бы работал за них - а расхищать казну предпочитают сами; для этого им не надобен безродный немец.

Так что по службе вице-канцлер был на своем месте. Он высказывал разумное намерение покончить с авантюрами предыдущего царствования и добрым порядком, без потери репутации, освободиться от мекленбургских и голштинских обязательств. Это позволило бы возобновить согласие с датским и английским королями, сохраняя одновременно прежних союзников и не отказываясь от дружбы со всеми европейскими странами. Может, Остерман чуть перебарщивал с симпатиями к цесарскому двору - но при племяннике венской императрицы на русском троне сие представлялось неизбежным, да и полезным по отношениям к Порте. Мир и дружба в Европе - и подготовка к решительной схватке с турками. Так выразил бы я собственное кредо в части иностранных дел. Никаких противоречий с вице-канцлером.

Разрушить укоренившуюся традицию и получить карт-бланш на вывоз оружия (да еще и приватным порядком) с одного захода было, конечно, невозможно. Тут надлежало дейстовать по методе капли, которая, как известно, камень точит. Причем действовать не только в Комиссии, но и в Военной коллегии - а она, по несогласию партий, после ссылки Меншикова оставалась без президента. Трудные дела члены предпочитали откладывать. Поэтому задача разделялась на две: помочь князю Михаилу занять место, ему следующее по праву, и уломать фельдмаршала на смелое решение. То и другое пока не слишком удавалось.