Владимир Поселягин - Мы - истребители

Кстати, это Щербаков отвечал за оформление моей квартиры. При разговоре с ним я выяснил, что она без мебели, так как прошлые жильцы съехали со всем имуществом. Согласившись с предложением Щербакова воспользоваться служебной мебелью, я попросил его присмотреть за квартирой. Просьба смелая, но обратиться мне было просто не к кому. Однако, как оказалось, этого не требовалось: домоправитель уже смотрела, у нее был дубликат ключей.

Утро следующего дня было пасмурным. За окном накрапывал дождь, позже перешедший в ливень. Но настроение, как это ни странно, оставалось наилучшим. Машенька принесла мою форму и повесила ее на дверцу шкафа так, чтобы я видел все награды.

«Капитан. Ладно, хоть майора не дали. Не хотелось бы быть одним из тех, кто из капитана превращался в генерала. Моих знаний хватит максимум на полковника — комдива!»

Честно, я изучал тактику использования крупных авиачастей и нисколько не преувеличивал свой потенциал. Но не это главное. Общую формулу я выложил в своих мыслях в дневнике, и если Сталин не дурак, а это точно не так, он поймет, что я из себя представляю. А уж если он проконсультируется с опытными командирами ВВС, то… Поговорить лично со мной, думаю, ему будет ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. Да и то, что я «эмигрант», уверен на все сто процентов, Сталин знает отлично.

Форма капитана ВВС привлекала к себе взгляд блеском наград. Девушки отлично знали, где каждая должна находиться, так что все ордена и медали были закреплены на новенькой командирской гимнастерке строго по уставу. Даже Путилин, на пару минут заскочивший ко мне перед завтраком, и то одобрительно хмыкнул, разглядывая иконостас.

«Орден Боевого Красного Знамени… Странно, что эта награда нашла меня. Очень странно».

Это действительно было удивительно. Я прекрасно знал, что творится в штабах при отступлении. Слышал даже, как один писарь использовал наградной лист как подтирочную бумагу. Приперло его тогда, другого ничего не было. Ладно хоть этого умника разъяренный комдив отправил в линейные части, он сейчас пытается сам добыть такой же лист прямо в окопах. Заслужил. А вот то, что МЕНЯ эта награда нашла… Изрядно удивился, когда слушал, как Сталин зачитывал, за что мне их вручают. «Боевик» — те два сбитых лаптежника, что штурмовали пехотные колонны стрелкового корпуса. Тогда еще в мотор попали, и пришлось садиться на вынужденную прямо на дорогу. Меня еще тогда генерал Ермаков благодарил и пообещал наградить за сбитые и за сорванную штурмовку его войск. Я тогда не особо обратил на это внимание, знал, как наша бюрократия работает, больше волновался о справке за сбитые, а тут, поди ж ты, дошла награда-то! Нашла, как говорится, героя…

Еще раз с удовольствием пробежав взглядом по наградам — что уж говорить, ну нравится мне смотреть на честно заслуженное — открыл новый дневник и, на миг задумавшись, начал писать о действиях дальних бомбардировщиков. Честно говоря, приходилось изрядно покопаться в голове, чтобы что-то вспомнить, так как мало интересовался этой темой, больше истребителями. Пару раз прочитал. Только для того, чтобы прикинуть, как их сбивать. Говорю же, не моя тема, теперь из-за этого мучаюсь, вспоминая.

«Ну все. Все, что помнил, написал», — подумал, убирая тетрадь в сторону.

В это время дверь отворилась, и палату проскользнула Маша, вслед за ней вошла санитарка, неся тазик с мыльной водой.

— Что, уже обед? Так я столько не съем, — со смешком предупредил я, глядя на тазик. И тут же мысленно поморщился — смех вызвал боли в груди и в ноге.

— Обед через час, а сейчас водные процедуры, — ответила Маша.

Я постоянно шутил, отвлекаясь. Мне не хотелось показывать, что мне больно.

Быстро и качественно помыв меня, женщины удалились. Прежде чем закрыть дверь, Маша сообщила:

— Вечером будем менять повязки на руке и боку.

— А гипс?

— Нет, ногу мы еще долго трогать не будем. Отдыхайте, — мило улыбнувшись, добавила она.

Хотелось по-гусарски провести рукой по усам, мол, вон я какой мужчина, но передумал из-за отсутствия оных.

«Умею я девушкам нравиться», — подумал я, после чего поморщился. Теперь можно, уже никто не видит.

После плотного обеда в мою палату вошел особист, сопровождая очередного посетителя.

«Не посетитель!» — Чтобы это понять, хватило одного взгляда. Это был майор ВВС с кобурой «Маузера» на боку.

Я с интересом рассматривал визитёра, пока не обнаружил, что являюсь объектом точно такого же пристального внимания.

— Вячеслав, познакомься. Это майор Архипов Павел Петрович. Он и будет теперь твоим куратором, — взял слово Путилин.

— Куратор? Но я думал, со мной будет работать человек товарища Сталина.

— А я и есть тот, кто вам нужен, — произнес гость.

— Наверное, и документы у вас в порядке? — насмешливо поинтересовался я.

— Конечно, — ответил он, подходя ближе.

Подхватив дневник со стула, он убрал его на тумбочку, присев на освободившуюся мебель, закинул ногу на ногу и достал из планшета пару листов.

«М-да. Документы в порядке. Даже очень в порядке!» — ошарашенно подумал я. Теперь было понятно, почему Путилин выражал майору такое почтение.

Бумаги были очень серьезными. Теперь стало понятно, как выглядят личные порученцы товарища Сталина.

— Хм, все в порядке, — возвращая документы, кивнул я.

Путилин, как будто получив незаметный сигнал, распрощался и вышел из палаты, оставив нас одних.

— Вячеслав.

— Павел… Петрович.

Хотя майор был старше меня всего лет на десять, я обращался к нему только по имени-отчеству.

Рукопожатие было крепким, но не сильным — порученец прекрасно знал, в каком я состоянии. Несколько секунд мы изучали друг друга. При рукопожатии обнаружилось отсутствие у майора двух пальцев. Теперь стало понятно, что он делает в тылу.

— Мне бы сперва хотелось узнать, что вы обо мне знаете, — осторожно спросил я, легонько массируя раненую руку.

— Не так много, как хотелось бы. Я знаю, что ты эмигрант из Франции, сирота и прекрасный летчик, о чем свидетельствует этот мундир.

— Ага. Спортсмен, комсомолец и вообще красавец… или красавчик, — тихо пробормотал я, слушая Архипова.

— Также знаю, что ты владеешь не только французским, но и английским языком, — продолжил он, не обратив внимания на мои слова.

— Испанский еще знаю. Но так, плохонько. Все понимаю, но сказать ничего не могу, слов не хватает, — похвастался я.

— Это не было отражено в рапорте, — насторожился майор.

— Меня не спрашивали, я не сказал. Вернее, спросили: владею ли я еще иностранными языками? Я честно ответил, что нет. Я же на испанском не говорю, понимаю только.

— Хм, ясно.

— Так, ну что? Начнем?

— Давай. С чего начнем?

— С уровня квалификации. Я хочу знать ваш уровень знаний. Приступим?