Александр Прозоров - Удар змеи

Он сказал это с обыденным безразличием, как если бы метлу пристроили подпирать скрипучую дверь.

– И давно ты здесь обитаешь? - излишне резко оборвал его Зверев.

– Давно уж не считаю. Помереть бы скорей, да Господь не прибирает, - так же безразлично ответил невольник. - Видать, грех какой-то не искупил.

– Коли так, верно, знаешь: тут окрест селения еще какие имеются?

– Откель тут жилье? - судорожно дернулся Вородед. Видимо, пожал плечами. - Соль везде окрест. Ни трава не растет, ни животина не водится. Токмо вороны и чайки на мертвечину к иловой куче прилетают.

– Это здесь… - уточнил князь. - А дальше, к югу?

– Нет тут ничего до самых гор, молодец. Ни жилья, ни дорог, ни дождей, ни воды. Ничего нет. Степь и навоз. И тот еще поискать надобно, для очагов его бабы сбирают. Вот, дом добротный, соли внутри не лежало, не бойтесь. Лошадей внутрь заведите, теплее будет. В наши палаты татары печей не ставят… - Невольник хлопнул ладонью по двери и побрел дальше, не проявляя интереса к беседе.

– Слышь, отец! - окликнул его Полель. - Ты почто шубу навыворот носишь?

– Татары, как скучают, беличьи стрелы по мне метать любят… - Вородед уходил, голос его становился все тише. - А так реже попадают. Боятся овцу поранить.

– Проклятые басурмане, - пробормотал холоп. - Как мыслишь, княже, а выкупить его можно?

– Не знаю, - пожал плечами Андрей. - Может, и отдадут татары. Да только путь у нас не близкий. Что, его по всему Крыму водить? На обратном пути можно попробовать.

– У беличьих наконечники тупые, - сказал Никита. - Не поранят. Хотя больно, конечно.

– Давайте укладываться, - приказал Зверев. - Раньше встанем, дальше уйдем.

После теплого и уютного постоялого двора в промерзшем насквозь бараке, на жестких полатях, под фырканье лошадей спалось плохо. Путники поднялись задолго до рассвета, не завтракая, запрягли коней и покатили прочь, не вызвав у здешних обитателей никакого интереса. Всего через два часа они снова оказались на единственном крымском тракте, повернули налево и еще через час… перекатились по жалобно хрустнувшему льду через вполне даже широкую реку - саженей десять от берега до берега, пять саней бок о бок ехать могут и друг другу не мешать.

– Вот тебе и пересохшая степь… - Андрей натянул поводья, спешился. - Вот тебе и «ни воды, ни дорог». Никому верить нельзя. Послушал, называется, своих земляков! Колодцы, колодцы…

Он прошелся немного вниз по реке, расчистил снег, постучал ногой по льду, присел, пытаясь разглядеть под толщей глубину русла. Если мелкая - хороший водопой. Если глубокая - препятствие, броды промерять нужно. Большое войско по возможности широким охватом идет, тракта может оказаться мало.

Сейчас бы хорошо наговор с гребнем и одолень-травой местной сотворить, водяных или навок вызвать, про реку их в подробности расспросить. Где омуты, где перекаты, где отмели… Да спит зимой нежить водяная, не отзовется.

– Лунки будем пробивать, - решил Зверев. - Здесь тракт наверняка через брод идет. Чтобы не промахнуться, нужно на версту вверх по течению три-четыре дырки сделать, и вниз столько же. Никита, ты с Мефодием вверх пойдешь. Оглоблю возьмите, на самой стремнине глубину промеряйте. Коли по пояс примерно, так и хорошо. А глубже - место приметьте.

– Зачем это, княже? - не понял Полель.

– Молчи и делай. - Никита сунул ему в руку топорик, которым в дороге рубили дрова. Похоже, более опытный холоп все понял.

– Боголюб, Воян, лошадей пока выпрягите, пусть траву из-под снега поковыряют. Коли путники случатся, спросите, близко ли другие реки. Только татар не спрашивайте, к невольникам русским обращайтесь. Скажите, хозяин послал кинжал дорогой найти, что по осени утоплен был в дороге. Заодно и про глубину спросить можно, и какое течение. Дескать, далеко ли унесло. А мы, мол, через лед углядеть пытаемся. Ваше дело маленькое. Послали - ищете. Коли что, на Василия Грязного ссылайтесь, что при дворе Девлет-Гирея служит. Он послал. Пояса только снимите, спрячьте, бо на невольников совсем не похожи. Шапки поглубже натяните, морды понурые изобразите. А то сверкаете, как рубль новгородский после чеканки. Полель, а ты со мной. Отвязывай вторую оглоблю.

С этими словами Зверев неспешно двинулся к далекому морю, куда несла свои воды неведомая река. А холоп нагнал его где-то через четверть часа, как раз когда пришло время делать первую прорубь. Лед поддался легко - толщина оказалась всего в три пальца. Опущенная вниз оглобля почти сразу уперлась в мягкое дно - глубина оказалась немногим выше колена. Андрея это открытие порадовало, но он решил все же подстраховаться и довести промеривание до конца.

На все ушло часа полтора - не столько на лунки, сколько на ходьбу. Места глубже, чем в первый раз, они с Полелем не встретили. Когда же вернулись, донельзя довольные Боголюб с Вояном, перебивая друг друга, доложились:

– Татары тут прошли, про обоз и коней интересовались. Мы спросили, как ты, княже, велел. Они смеялись много и поносили нас всячески, глупостью попрекали. А еще сказывали, что в половодье тут поток бурный, унесет все до моря. Летом же пересыхает река начисто, Чатырлык ее кличут… Сказывали, тут кинжал токмо утопить и могли, потому как в двух днях пути отсюда Донузлав течет - но то ручей вовсе малый совсем и к лету кончается, Салгир же у самой Ак-Мечети тракт пересекает.

– Молодцы, - искренне похвалил холопов князь. - Вы просто Штирлицы. Запрягайте. Вон, как раз и Никита подходит.

– Все сделали, княже, со всем тщанием, - вручив Вояну оглоблю, поклонился холоп. - Однако же глубина везде козе по брюхо. У нас в ручье и то глубже.

– И это тоже хорошо, - кивнул Андрей. - Значит, можно трогаться.

Обещанного Донузлава на пути до Ак-Мечети князь не заметил. Видать, столь невелик ручей оказался, что даже небогатый крымский снег смог его замести. А раз так - то и вспоминать о нем ни к чему.

Город, на месте которого в далеком будущем вырастет полупромышленный, полукурортный Симферополь, и сейчас удивлял размерами, вольготно раскинувшись в долине между невысокими, но все же горными хребтами. Однако ставка калгисултана, ханского «министра обороны», отчего-то отселенного из столицы, Андрея не интересовала. Крепости в городе не имелось. Если армия сможет сюда дойти - уличные бои уже ничего не изменят. Полюбовавшись с окраины белоснежными минаретами мечети Кебир-Джами, он перекатился по крепкому льду, повернул по заметно сузившемуся шляху к Бахчисараю. Впереди поднимались горы, вокруг смеркалось, а путникам оставалось еще не меньше дня пути. Когда тракт нацелился на подъем, прижимаясь к серым отвесным скалам, опушенным понизу заиндевевшими кустами, Андрей натянул поводья:

– Тормози, Никита. Как бы среди скал в темноте не застрять. Сворачивай вон в прогалину, будем лагерь разбивать. Там ветра не будет, отдохнем спокойно.