Владимир Контровский - Нерожденный

Офицеры «Светланы» перед Цусимским сражением

Через полчаса после начала боя главных сил транспорты были атакованы 3-м боевым отрядом вице-адмирала Дева (лёгкие бронепалубные крейсера «Касаги», «Читосе», «Отава» и «Нийтака») и 4-м боевым отрядом вице-адмирала Уриу (лёгкие бронепалубные крейсера «Нанива», «Такатихо», «Акаси» и «Цусима»). Шестьдесят восемь японских орудий среднего калибра против восьми русских шестидюймовых пушек – разведывательному отряду под брейд-вымпелом капитана 1-го ранга Шеина, командира «Светланы», оставалось только геройски погибнуть. Так бы оно и произошло, если бы к месту боя не подоспел отряд контр-адмирала Энквиста – его четыре крейсера (бронепалубные «Олег» и «Аврора», броненосные «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах») несколько изменили соотношение сил. Однако вскоре на поле битвы появились 5-й японский боевой отряд вице-адмирала Катаоко в составе броненосца «Чин-Иен» и броненосных крейсеров «Итцукусима», «Мацусима», «Хасидате» и 6-й боевой отряд контр-адмирала Того-младшего (броненосный крейсер «Чиода» и лёгкие бронепалубные крейсера «Сума», «Акицусима», «Идзуми»).

Используя численное превосходство, японцы засыпали русские крейсера снарядами. Бой превратился в беспорядочную свалку, отчаянно маневрирующие корабли выписывали причудливые петли, стреляя обоими бортами. Русским кораблям грозила неминуемая гибель – их спасло приближение колонны своих броненосцев, отогнавших наседавшего неприятеля залпами тяжёлых орудий и серьёзно попятнавших несколько японских судов. Но «Светлана» успела получить роковой удар, определивший её судьбу…

В начале четвёртого шестидюймовый японский снаряд поразил «амазонку», попав в отделение динамо-машин и проделав в левом борту «Светланы» внушительную подводную пробоину. Поток воды затопил генераторное отделение и снарядные погреба, лишив крейсер электроэнергии и боезапаса для носового плутонга (в кормовых снарядных погребах к концу боя осталось всего сто двадцать выстрелов). Корабль принял триста шестьдесят тонн воды и осел носом почти на полтора метра, потеряв при этом три-четыре узла хода.

Наступила ночь, оборвавшая артиллерийский бой.

С наступлением темноты русская эскадра рассыпалась и перестала существовать как организованная боевая сила. Её корабли разбежались кто куда, однако большинство из них продолжали идти курсом на Владивосток, выполняя приказ адмирала Рожественского. Под покровом ночи подбитая «Светлана», оставшаяся в одиночестве, шла четырнадцатиузловым ходом, погасив все огни и стараясь не выдать себя выбросами пламени из дымовых труб, и благополучно избежала встречи с японскими миноносцами, преследовавшими эскадру. Под утро охромевшая «амазонка» встретилась с миноносцем «Быстрый», а в семь утра русские корабли были обнаружены японскими крейсерами «Нийтака» и «Отава» и сопровождавшим их миноносцем «Муракумо». Зарываясь носом в волны, «Светлана» развила скорость хода в семнадцать узлов, но через час стало ясно, что от погони не уйти – противник сокращал расстояние, настигая свою добычу. Неизбежность боя была очевидной.

Японские крейсера имели в бортовом залпе девять орудий – шесть шестидюймовых и три стодвадцатимиллиметровых. «Светлана» могла отвечать всего двумя шестидюймовыми кормовыми орудиями – ютовым и левым, – имевшими ограниченный запас снарядов. Бой был неравным, и его исход сомнений не вызывал. И всё-таки собранное командиром яхты совещание офицеров единодушно решило принять этот бой, отстреливаться до последнего снаряда, а затем затопить корабль. Что двигало этими людьми? Они не могли ни победить, ни уйти – они могли только погибнуть в последнем бою проигранной войны, без всякой надежды хоть что-то изменить, но мысль о сдаче в плен даже не пришла им в головы. Долг и честь – эти понятия, которым через сто лет суждено было поблекнуть и утратить смысл, не были пустым звуком для офицеров крейсера «Светлана». И ещё – ещё они творили историю, еле заметно меняя гигантский и сложнейший рисунок Мироздания и даже не догадываясь об этом.

«Быстрый», на котором заканчивался уголь, понёсся к берегу, чтобы там превратиться в груду железа, искорёженного взрывом, а «Светлана» с пятидесяти пяти кабельтовых открыла огонь по приближавшимся японским крейсерам. Японцы долго не отвечали – они надеялись, что русские вот-вот одумаются, перестанут швыряться снарядами и спустят флаг. Но этого не произошло, и через пятнадцать минут на крейсере «Отава» сверкнули вспышки ответных выстрелов, и вокруг «Светланы» вздыбились столбы вспененной воды. «Амазонка» приняла неравный бой…

Командир кормового плутонга лейтенант Арцыбашев пренебрёг защитой из чугунных колосников и открыто стоял на палубе, корректируя огонь своих орудий. Осколок раздробил ему голову, и лейтенант упал, раскрашивая кровью выскобленные доски палубного настила. Подносчик кормового орудия, крепкий деревенский парень, впервые в жизни вышедший в море, в далёкий поход через три океана, закончившийся жестоким боем, замер, заворожено глядя на распростёртое тело убитого офицера. Этот молодой матрос вдруг с пронзительной ясностью понял всю хрупкость человеческой жизни – прямо на его глазах живой и полный сил человек мгновенно превратился в холодеющий труп, – и осознание того, что и с ним в любую минуту может случиться то же самое, приморозило парня к палубе.

Из оцепенения подносчика вывел хлёсткий крик комендора Мякотникова, наводчика ютового орудия.

– Снаряд! Подавай снаряд! Заснул, мать твою распротак!

Матрос встрепенулся, стряхивая морок, одним движением оказался возле орудия и, крякнув от натуги, втолкнул тяжёленную стальную болванку в распахнутое чрево казённика.

Реальность изменилась – совсем чуть-чуть. Снаряд покинул жерло орудия на секунду позже, чем должен был покинуть, описал несколько иную траекторию, отличавшуюся от той, какую должен был описать (ненамного отличавшуюся, совсем ненамного), и попал в крейсер «Отава» на пару метров левее того места, куда должен был попасть. И осколок этого снаряда не пробил висок мичману Миязаке – он ударил японского офицера в скулу, распорол ему щёку и повредил челюсть, нанеся мичману неприятную и болезненную, но не смертельную рану.

Снаряды иссякли. «Светлана» осталась безоружной, а японцы, сократив дистанцию, усилили огонь. Попадания в яхту следовали одно за другим, ломалось железо, гибли люди. В довершение всего «амазонка» потеряла ход – снаряд пробил люк машинного отделения и разорвал магистральный паропровод. Все возможности сопротивления были исчерпаны, и командир «Светланы» приказал открыть кингстоны и покинуть обреченный корабль. Люди прыгали в воду с правого борта и спаслись вплавь и на подручных средствах – все шлюпки были разбиты, – а на тонущий крейсер продолжали падать неприятельские снаряды: японцы, обманутые в своих ожиданиях и разозлённые сопротивлением, расстреливали его в упор. На мостике был убит капитан 1-го ранга Шеин, в батарейной палубе погиб капитан 2-го ранга Зуров, до конца выполнявший свой долг. Шестидюймовый снаряд, пройдя дымовую трубу, взорвался в средней кочегарке, убив всех находившихся там людей. «Светлана» умирала…