Владимир Контровский - Нерожденный

– Вы меня не поняли, – физик покачал ореолом седых волос. – Никаких примесей и не должно было быть: топливо стало инертным само по себе, побывав под излучением – вот и всё.

– А как же с торпедами? – недоумённо спросил адмирал. – Ведь в авиационных двигателях и в парогазовых торпедах работает разное топливо!

– Ну и что? Вероятно, Миязака сумел подобрать код, если так можно выразиться, и для бензина, и для дизельного топлива, и для любого другого. Горение, – пояснил учёный тоном школьного учителя, – это соединение с кислородом, и различие для любых реагентов будет всего лишь количественное, а не качественное.

– Значит, вы считаете, что можно заставить топливо протухнуть всего за несколько секунд? – недоверчиво уточнил генерал Арнольд, начальник штаба военно-воздушных сил.

– Всё зависит от мощности эмиттера и от объёма облучаемого вещества. Вряд ли можно быстро испортить горючее в танках большого корабля, а вот в баке самолёта – на это мощности электростанции тяжёлого крейсера будет вполне достаточно. Повторяю, я не утверждаю наверняка, я просто рассматриваю возможные варианты.

– Не могу сказать, что этот ваш вариант наполняет меня оптимизмом, – зло буркнул Арнольд. – Что мы можем противопоставить этому оружию? На воздушной мощи зиждется вся наша наступательная стратегия! И вообще – современная война немыслима без моторов!

Казалось, знаменитый физик не обратил никакого внимания на последнюю фразу своего высокопоставленного собеседника. Помолчав немного, он вдруг сказал:

– Есть гораздо более пессимистический вариант, генерал, и дай Бог мне не оказаться правым. Всё может быть куда мрачнее…

– Что вы имеете в виду? – голос авиационного генерала заметно дрогнул.

– Что этот мой азиатский коллега создал единую теорию поля и научился играть с знергоструктурой материи.

– И что это значит, чёрт побери?

– А это значит, – голос учёного звучал устало, словно физик превозмогал давившую на него гигантскую тяжесть, – что Миязака сможет глушить электродвигатели, прерывать радиосвязь и превращать авиабомбы в безобидные невзрывающиеся болванки. Его эмиттеры – это всего-навсего инструмент воздействия, что-то вроде отмычки или архимедова рычага, которым этот древний грек хотел перевернуть Землю. В этом случае нас не спасет даже дитя Манхэттенского проекта – наш учёный самурай играючи погасит цепную реакцию ядерного распада. И противоядия нет – точнее, мы его не знаем.

В зале заседаний воцарилась мёртвая тишина.

– Вы хотите сказать… – растерянно произнёс Маршалл.

– Да, генерал. Если это так, то мы проиграем войну.

– Так что же мне сказать президенту?

– Что сказать? – Эйнштейн пожал плечами. – А вот так прямо и скажите.

Весну сорок пятого года народы встречали с надеждой. Война, пять с половиной лет заливавшая кровью планету, шла к концу. Русские танки, наматывая на гусеницы дороги Европы, рвались к Берлину, чтобы добить коричневого дракона – чудовище, порождённое воспалённой утробой Германии и зачатое вывихом социальной эволюции. Американские и британские войска, споткнувшиеся о лесистые взгорья Арденн и поцарапанные бетонными когтями «Линии Зигфрида», наверстывали упущенное и наращивали темпы наступления, торопясь ворваться в столицу Третьего Рейха раньше «большевистских орд», но не успевали и (чтобы помочь своему победоносному восточному союзнику, и никак иначе!) ковровыми бомбёжками целеустремлённо сравнивали с землёй немецкие города (особенно те, которые должны были достаться «красным»). Военная необходимость, что уж тут поделаешь…

В Белом доме (где с нетерпением ожидали завершения Манхэттенского проекта) и в Уайтхолле уже прикидывали конфигурацию послевоенного мира и плели тесный ошейник для русского медведя – Russian Bear разошелся не на шутку и деловито подгребал под себя добрую половину Европы. Заокеанские кондитеры уже вострили ножик, изогнутый в форме значка доллара, примеряясь, как ловчее резать мировой пирог (строго по принципу «Я себя не обделил?»), и уже не принимали в расчёт ещё трепыхавшегося желтого дракона. Япония истекала кровью, и не было никаких сомнений в том, что кончина азиатского монстра уже не за горами. Чудес не бывает: превосходно смазанная и до последнего винтика рассчитанная военная машина Соединённых Штатов с хрустом перемалывала плоть самурайского ящера, превращая её в сырьё для могущественных американских корпораций, ясно видевших цель, к которой США шли столько лет. Эта цель именовалась «Власть над миром», и на пути к ней ещё оставались кое-какие преграды (Советский Союз, и та же Англия), но менее всего такой преградой считалось почти побеждённая империя Ямато со всей её самурайской доблестью.

И тут вдруг издыхающий дракон поднял голову и плюнул – нет, не потоком пламени: азиатский ящер выдохнул антипламя , леденящий холод, в котором бессильно погас живой огонь, клокотавший в моторах американских истребителей и бомбардировщиков. Это было не только неожиданно, но и необъяснимо – «этого не может быть, потому что не может быть никогда», – но полторы тысячи самолётов, рухнувших в море, стали весомым аргументом даже для самых отъявленных скептиков. И, как водится, маятник качнулся в другую сторону: «проклятье духов синто» (или «самурайскую магию», или «шёпот японских дьяволов») – неофициальных названий у «филиппинского феномена» хватало – тут же возвели в статус «абсолютного оружия», от которого нет ни защиты, ни спасения. Этому в немалой степени способствовала растерянность учёных, не находивших случившемуся внятного объяснения: «яйцеголовые» были потрясены не меньше, чем пилоты «хеллдайверов» и «авенджеров», у которых ни с того ни с сего умерли двигатели – у всех сразу и вдруг.

Однако шок прошёл, и довольно быстро: в ХХ веке, пожинавшем обильные плоды научно-технического прогресса, здравый смысл оставлял ирреальному не слишком много места. Версия заклинаний даосов или буддийских монахов серьёзному рассмотрению не подлежала, и перед учёными умами (благо в Америке, спасибо Гитлеру, их со всего света собралось немало) была поставлена чёткая и конкретная задача: разобраться, что за пакость такую придумали самураи, как она, эта пакость, работает, и главное – как с ней бороться. И сделать это надлежало в кратчайшие сроки – американские политики и военные требовали немедленной отдачи от «интелей», рисующих мудрёные формулы и смешивающих в колбах реактивы: за что им, в конец концов, платят доллары из федерального бюджета?

«Яйцеголовые», подгоняемые жёсткой дланью генерала Лесли Гровса, рьяно взялись за дело, однако очень скоро выяснилось, что заданная им задачка, мягко говоря, непростая. Версия модулированного электромагнитного излучения рассыпалась: если гипотезу о некоей «резонансной частоте» ещё можно было принять за отправную точку, то отказы двигателей торпед не лезли ни в какие рамки – что это за электромагнитное излучение, для которого слой воды в несколько метров не является преградой, и которое в этой самой воде свободно распространяется? А «Z-лучи» «миязак», судя по обстоятельствам «филиппинской бойни», делали это легко и просто. И вставал очень важный практический вопрос: чем экранировать это «дьявольское поле»? А оно, несомненно, чем-то экранировалось – в противном случае эмиттеры японских кораблей залили бы излучением всё вокруг и заглушили бы собственные дизель-генераторы, питающие энергией эти таинственные установки (никто не знал, как они выглядят, и на что похожи – на прожектор, на радарную антенну или на пресловутую электромагнитную пушку). Американцы дорого дали бы за возможность изучить «миязаку» живьём, в железе, но об этом оставалось только мечтать (хотят соответствующие приказы, разумеется, были отданы всем родам войск, сражавшихся на Тихоокеанском театре военных действий). Вопросов было больше, чем ответов (точнее, ответов пока что не было вообще), и учёным, уже понимавшим, что за бездна распахнулась перед ними, становилось не по себе при мысли «А что если учёный самурай подберёт код , как выразился Эйнштейн, к реакциям окисления, непрерывно идущим в человеческом организме, и погасит их точно так же, как он погасил горение в цилиндрах авиационных двигателей?». Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: всех людей, оказавшихся в сфере воздействия такого вида излучения, ждёт мучительная смерть. И если самураи, стоящие на грани военного поражения, получат в руки такое оружие…