Евгений Токтаев - Орлы над пропастью

А под стенами все двенадцать дней, с первого штурма, не происходило ничего интересного. Римляне, вернее, даже не они сами, а всякий сброд, не выглядевший серьезной боевой силой, производили какие-то загадочные перемещения. Защитники сначала реагировали бурно, засыпая градом стрел приближающиеся "черепахи", под которыми суетились фракийцы в неизменных, несмотря на жару, лисьих шапках. Деревянные "черепахи", не доходя до стен, поворачивали обратно, и совсем скоро стало понятно, что штурмовать город римляне пока не собираются, притупляя внимание защитников. Царь вовсе не был глупцом и прекрасно это понимал, приказывая своим полководцам проявлять бдительность. Но воины, сидящие безвылазно на стенах, устали от безделья и тупого однообразия дней, похожих друг на друга, как две черепахи, и ползущих ровно с той же скоростью. Они, как могли, развлекали себя, играя в кости и состязаясь в изобретении изощренно-обидных поносительств в адрес противника. Фракийцы в долгу не оставались. Хоть это немного разгоняло скуку.

На девятый день одну из черепах фракийцы под вечер бросили на склоне, и ушли, не опасаясь стрел в спину: уже три дня ни одной стрелы со стен не было выпущено в их сторону. На десятый день сразу пять "черепах" в разных местах доползли до стен и так там и остались. По прежнему никто наверху не обеспокоился этим событием, многие воины даже не посчитали нужным доложить младшим командирам. Но утром двенадцатого дня все деревянные навесы "прилипли" к стенам Пергама. Это заставило многих встрепенуться. Под навесами не слышны удары таранов, вызывающие дрожь каменных блоков даже на самом верху крепостной галереи. Да и сложно представить, как под такими малыми навесами, квадратами со стороной в восемь-десять локтей, можно спрятать таран, способный развалить каменную кладку. Прежняя стенобитная машина римлян была несравнимо больше, но и она не разломала дубовых, пусть и окованных медью ворот.

Однако что-то явно происходило, тем более, что возле черепах уже маячили не лисьи шапки, а бронзовые шлемы и их насчитывалось гораздо больше чем шапок в предыдущие дни.

Со стены спустили крюк-кошку и, зацепив край одной из "черепах", попытались ее перевернуть. Из-под крыши сразу же вынырнули несколько воинов и, прикрываясь большими круглыми щитами, принялись топорами сбивать крюк. Кошка держала крепко, кроме того ее предусмотрительно спустили на веревке с цепью на конце, однако все же была отцеплена. Попытки перевернуть щиты предпринимались по всей стене, защитники осыпали противника стрелами, пытаясь воспрепятствовать отцеплению крюков. Однако, осаждающие явно готовились к такому повороту событий и действовали весьма умело. "Черепаха" постоянно смещалась из стороны в сторону, ненамного, всего на один человеческий шаг, но этого хватало для того, чтобы мешать крюку зацепиться. Наконец, один из навесов удалось перевернуть. Воины, бывшие под ним, тотчас бросились врассыпную, прикрываясь щитами от стрел. Каково же было удивление защитников — под навесом, кроме воинов, не оказалось ничего. Совсем ничего.

Понтийцы спешно разжигали жаровни под чанами с маслом. Но стоило им только подтащить балки с чанами к участку стены, возле которого копошилась "черепаха", как она просто уползала в сторону. А на покинутом месте не оставалось никаких следов!

Некоторые "черепахи" оставались неподвижными и размерами несколько превосходили остальных, но на это далеко не сразу обратили внимание. Только спустя два дня понтийцы смогли зацепить крюком и перевернуть такую "черепаху". Под навесом скрывался бур, глубоко закрученный в стену.

А на следующий день в стену врезался первый камень, прилетевший из-за римского палисада. Механики-вифинцы закончили метательную машину. Это был двуплечий камнемет, использовавший упругость скручивания коротких канатов, толщиной с бедро крепкого мужчины, сплетенных из человеческих и конских волос. Камнемет, довольно прицельно, метал камни весом в талант, ломая крепостные зубцы и сметая защитников. Безопасное сидение понтийцев на стенах закончилось. Скоро римляне завершили сооружение еще трех баллист. Все они стояли возле Южных ворот. Стало понятно, что новый штурм римляне опять предпримут здесь. Ясно было и то, каким образом они собираются сломать стену. Воспрепятствовать бурению стены понтийцы не могли. Разрушенная "черепаха" очень скоро сменилась новой, и осаждающие продолжили закручивать бур. Довольно скоро к нескольким бурам протянули канаты и целые упряжки волов начали вытаскивать камни из стены.

Царь пожелал оценить ситуацию непосредственно со стен.

— Опасно, государь, — попытался отговорить Митридата Фрасибул, один из приближенных, эйсангелей, распорядитель двора, ведавший также царской канцелярией, — римляне бьют весьма метко.

— Ты за чью жизнь больше опасаешься, Фрасибул? — насмешливо ответил царь, — или ты считаешь, что царю пристойно прятаться в нору, как этому ублюдку, Никомеду?

Определенно, личной отваги повелителю Понта не занимать, еще в юности он перенес множество испытаний. Лишенный, из-за козней властолюбивой матери и опекунов, возможности законно наследовать трон отца, Митридат много лет провел изгнанником. Эти годы не прошли даром, в лишениях он приобрел твердость духа и решительность. Многочисленные друзья, обретенные вне стен дворца, развили и закалили его ум, воинские умения. Будущий царь познакомился со многими науками, обучился в большей или меньшей степени двадцати двум языкам и наречиям. Не менее многочисленные враги, заронили в его душе семена коварства и жестокости, которые впоследствии проросли и принесли обильные плоды.

Этот сорокашестилетний муж, высокого роста и могучего телосложения, стоящий сейчас на террасе Нижней Агоры и облаченный в чешуйчатые парфянские доспехи, пережил множество побед и поражений. Греки видели в нем одновременно и утонченного эллина-македонянина, потомка Аргеадов [44] Аргеады — род македонских царей, одним из которых был Александр III Македонский. , и свирепого варвара. Персы, напротив — мудрого азиатского правителя, потомка Ахеменидов [45] Ахемениды — род персидских царей, последним из которых был разбитый Александром Македонским царь Дарий III. , и бескомпромиссно-жестокого, надменного эллина. Царь вел род от обоих великих династий, что подтверждало особую исключительность его прав на престол. Жены Эвпатора подарили своему мужу и повелителю нескольких сыновей. Старший, Ариарат, посажен отцом на царство по Каппадокии. Второй сын, Махар, воевал с Суллой в Греции. Третий, двадцатилетний Митридат, разбитый недавно римлянами, сейчас находился с отцом, как и четвертый, любимый сын, одиннадцатилетний Фарнак.