Антон Лисицын - Долгая дорога домой (Темный охотник - 2)

– Будешь говорить?

Мужчина хранит гордое молчание.

– Значит, буду отрезать по кусочку пальца, пока не заговоришь!

– Стой! Я скажу! – кричит он, после того как я рассекаю ему кожу на указательном пальце в районе первого сустава.

– Начинай, я внимательно слушаю.

– Это Генрих! Он нашел и рассказал магистру легенду о волхве и его посохе!

– Что за Генрих? Ты знаешь эту легенду?

– Чародей, он многое может, – тихо поясняет рыцарь. – Волхв не хотел, чтобы идолов рубили и сжигали, он хотел уничтожить вашего князя!

– Что было дальше?

– Его посох был могущественным оружием. Волхв, в своей лютой злобе, поклялся уничтожить всех, кто отринул старых богов, – голос мужчины опускается до едва различимого шепота. – Оставшиеся волхвы не смогли его убить, поэтому заключили в страшную темницу до скончания времен, а посох разделить на части.

Хм, веселый у меня знакомый. Я и раньше не хотел отдавать ему посох, а уж после этой легенды, вообще нет желания делать это.

– За остальными частями кто-нибудь поехал?! – вздергиваю его на ноги, спиной вдавливая в ствол дерева.

– Я не знаю, честно не знаю! Мне приказали достать кинжал и заключить союз!

Разжимаю руки, и рыцарь сползает вниз. Надо спешить тогда, но сначала стереть из памяти рыцаря эту легенду и то, что у него была часть артефакта…

В задумчивости раскуриваю трубку. Почему все мои путешествия, мало того, что некомфортные, так еще напоминают дикую гонку с препятствиями?! И что же теперь делать? Если этот волхв действительно поклялся, то, вернув ему посох, я практически собственноручно уничтожу свой народ. И почему раньше не понял, что дело-то с душком?

Что-то от такой новости снова все разболелось! Выбиваю и убираю трубку. После медитации, ложусь спать.

Выезжаем рано, периодически подгоняя коней.

– Лис! Куда ты так торопишься? – окликает меня девчушка. – За нами же никто не гонится!

– «Птичка» кое-что интересное рассказала, – неохотно отвечаю ей. – У меня меньше времени, чем я рассчитывал.

Поворачиваю голову и успеваю увидеть ее кивок. И зачем было спрашивать?

После полудня восьмого дня, замечаю вдалеке холм, по окружности которого вздымается земляной вал. Перед ним возвышается сторожевая вышка. Казаки! Похоже что это перевалочный пункт – отбиться с такими укреплениями можно лишь от небольшого отряда.

– Помнишь свою клятву? – интересуюсь у Василисы.

– Да, Лис. Спасибо тебе, что спас меня.

– Будем считать, что твое молчание это моя благодарность, – улыбаюсь уголками губ.

Торквемада мяукает из-за пазухи. И пойми, что он этим хотел сказать!

– Поехали быстрее! – говорю девчушке, и несильно бью лошадке под ребра.

Осталось метров пятьсот. Набрасываю иллюзию на лицо и с трудом сдерживаю болезненный стон. Надо отдохнуть и полностью вылечиться, только некогда. Хотя такое же стало привычным…

– Стой! Кто такие? – раздается окрик, когда мы подъезжаем на расстоянии полета стрелы до стены.

– Странник. Вот девчушку выручил, Василиса-знахарка, может, слыхал? отбрасываю капюшон. – Говорит, что из ваших.

– Вроде похожа на дочку атаманову. Да только давно она пропала, – с сомнением произносит он. – А кто третий?

– «Птичку» певчую поймал, заслушаешься ее песен. Ценная, думаю, наш государь по-царски за нее наградит.

– Ладно, подъезжайте – пусть кошевой с вами разбирается.

– Поехали, – говорю, повернув голову к девчушке.

– Как… почему… – сбивчиво начинает она.

М-да, какая впечатлительная особа. Потираю подбородок, о, коротенькая бородка уже отросла. Побриться или все же вернуться к привычной эспаньолке в стиле Генриха IV?

Ворота со скрипом распахнулись. Внутри нас ждала тройка обритых наголо мужчин с роскошными усами. А где характерные чубы? Одеты в зипуны, на поясах сабли.

– Дядя Ваня! – кричит девчушка, спрыгивает с коня и подбегает к одному из мужчин.

– Василиска! – он прижимает ее к груди. – Жива! А то мать все рыдает, а у отца седины прибавилось! Как ты спаслась?

– Никак, – подъезжаю к ним. – Это моя заслуга, я в Азов по делам заезжал…

– А ты кем будешь? Служивый али как?

– А какая разница? – улыбаюсь уголками губ. – С Дона выдачи нет!

– Это да, – местный голова опускает руку на оголовье сабли, – но все же – кто ты такой?!

– Странник, можешь Лисом называть, – спускаюсь с седла. – Девчушку доставил и заодно «птичку» привез, вы уж ее царю доставьте. А кто ты?

– Кошевой я тут, Георгием родители назвали. Что за «птичка»?

– Лыцарь, из Европы. Магистры с Крымским ханством побрататься хотят.

– А не брешешь? – влезает в разговор один из спутников головы.

– Собаки брешут, а я говорю, запомнил? – сжимаю рукоять чекана.

– Николай, успокойся, – произносит кошевой. – Ну а ты чем докажешь, что правду сказываешь?

– Есть письма и свитки, да и допросить можно этого рыцаря, – пожимаю плечами.

– У нас остановишься? – переходит на новую тему он.

– Лучше двинусь дальше. Правда, если коней поменяете и припасами поделитесь.

– Сегодня никак, – качает казак головой, – надо спасение Василисы отпраздновать, да и щебетанье твоей «птички» послушать.

– И долго ее песни слушать будете?

– Послезавтра снаряжу в дорогу как князя, любо? – притопывает он ногой, одетой в сапог из качественной коричневой кожи.

– Любо, – киваю и слегка расслабляюсь, – как князя не надо, а вот как казака в поход можно.

– Любо! – кошевой хлопает меня по плечу. – Пойдем чарку-другую для сугрева выпьем! Лошадей тут оставь, озаботятся о них…

Моя голова… Я читал, что зимой казаки «зипуны пропивают», но не думал, что они столько пьют! Но должен признать, делают это организовано – пока часть напивается до состояния не стояния, другая несет караульную службу на стенах.

– Проснулся? – в полуземлянку заглядывает кошевой.

– Вроде да, подай топор!

– Зачем? – удивляется он.

– Голову снести, а то болит.

И это не только от выпивки, но и оттого, что полуземлянка топится по-черному. Бедно еще, казаки, живут!

Мужчина начинает хохотать, я же морщусь и сжимаю виски. Как же мне плохо!

– Пошли – подлечишься, – предлагает он. – А потом к твоему рыцарю пойдем.

– Он теперь твой, как и Василиса, – открещиваюсь от его слов.

– Ух, люб ты мне, странник! Жаль, что не веры нашей, но все равно молодца!

Криво усмехаюсь и сползаю с тюфяка.

Подправив здоровье парой чарок, и закусив жареным мясом, отправляемся к «птичке». Кот не идет со мной, предпочитает погулять сам по себе.

Очередная полуземлянка, печи нет, из мебели: невысокий колченогий столик с разложенным на нем инструментом заплечных дел мастера, да скамья. Свет, как и тепло, идет он большой жаровни, расположенной в углу. У стены сидит на бараньей шкуре связанный по рукам и ногам рыцарь. Не особо холодно тут, заболеть не должен.