Дмитрий Корниенко - Время Рыцаря

– Считается, что узнать опасное зеркало довольно просто. Если перед ним гаснет пламя свечи, то это определенно указывает, что в нем томится чья-то душа. Кроме того, такое зеркало обычно бывает на ощупь ледяным, – тут профессор сладко улыбнулся.

Неприятный холодок пробежал по спине Альберта. Как бы такие разговоры не вышли боком, ведь в замке ему предстояло остаться один на один со своей мнительностью и богатым воображением.

– Но это все мистика, так сказать. На самом деле я хотел упомянуть лишь об одном зеркале, которое в старинных документах упоминалось как артефакт, – сказал профессор. – И об этом мало кто знает. А я вот встретил как-то упоминание, что одному алхимику удалось сделать зеркало, которое задерживает время.

– Речь идет, видимо, о девятом – десятом веках?

– О двенадцатом, – профессор посмотрел тяжело, словно мысленно снижал оценку на экзамене. – Первые настоящие зеркала появились в двенадцатом веке, их изготавливали венецианские мастера, и стоили они очень дорого. Но то зеркало было необычным, по легенде оно задерживало изображение и выдавало его с запозданием, точно свет далекой звезды, который идет до нас слишком долго.

– И что, действительно, кто-то его видел?

– Я не видел, но, может, повезет тебе, – улыбнулся профессор. – Я всего лишь хочу показать один из возможных вариантов происхождения страшилки, которой пугает тебя заказчик. А делает он это, видимо, для того, чтобы твое эссе по замку было живее, – и профессор встал, показывая, что разговор на сегодня окончен.

Альберт, настроившийся было на долгий рассказ, поспешно допил кофе. Уйти, оставив полную чашку, было бы невежливо.

– Такие истории делают нашу профессию интереснее и насыщеннее, – продолжал профессор, провожая гостя к дверям. – А когда ты упомянул про обстановку в твоей будущей комнате и пожелания заказчика, я как раз вспомнил, что по преданию в то зеркало ни в коем случае нельзя смотреть ночью. Но я советую тебе посмотреть. Вдруг это тот самый артефакт? – с серьезным лицом сказал профессор, но не сдержался и хрипло хихикнул.

– А вообще, наука всегда кажется волшебством для того, кто не знает истины. Покажи телевизор дикарю, и он тоже будет считать его волшебным ящиком, – подытожил он, отпирая дверь.

Бормоча слова благодарности, Альберт вышел на площадку перед лифтом, но профессор не спешил закрывать дверь и прислонился к дверному косяку, переминаясь в старых войлочных тапочках. Видно было, что старику тоже очень хочется и в Париж, и в замок, и что много бы он отдал, чтобы поменяться сейчас местами со своим бывшим учеником.

– Желаю удачи. Как приедешь, не забудь меня навестить. Да, раз уж ты будешь в архиве… закажи мне фотокопии «Амьенского манускрипта», издание Соважа. Те, что мне прислали, уж очень тёмные, – поспешно напутствовал профессор, и его слова в последний момент успели пролететь в щель между закрывающимися створками лифта.

2

Утром, задолго до полудня, Альберт сошел на перрон в Ле Мане. Париж, увиденный мельком по дороге от аэропорта до вокзала Монпарнас, сонно кутался в туман, зато Ле Ман встретил уже проснувшийся, по-воскресному добродушно позевывающий, щурящийся от косых утренних лучей. Сквозняк в тени ангара теплым феном вздувал волосы и обещал жаркий день. Бросив последний взгляд на серый космический нос скоростного поезда, словно намекающий о прибытии в другой мир, Альберт вышел за ворота вокзала и, отмежевавшись от равнодушного исходящего потока пассажиров, с воодушевлением огляделся.

Почему-то казалось, что совсем рядом море – настолько южные возникли ощущения. Даже забылось на какое-то время, что в этот город Альберт приехал по работе, а не на отдых. Что касается архива, который вскоре должен стать головной болью, то по случаю выходного дня тот не работал. Так что Альберт со спокойной душой сдал чемодан в камеру хранения и отправился прогуляться, туда, где впереди, над красными черепичными крышами, возвышался собор Святого Юлиана.

Поднимаясь узкими мощеными улочками, Альберт порядком взмок. Но вот жмущиеся друг к другу старинные домики расступились, показались гигантские ворота, а чтобы разглядеть колючие шпили, вонзающиеся в безоблачное июньское небо, приходилось задирать голову. С водостоков закричал на Альберта оскалом горгулий иной мир.

Не зная, как попасть внутрь, историк прильнул к огромной замочной скважине – такой большой, словно она открывалась подарочным 'ключом от города', и ледяной воздух из отверстия заставил прослезиться. Тогда Альберт на удачу толкнул тяжелую дверцу в правой створке, и она со скрипом поддалась.

В соборе было тихо и малолюдно. Альберт прошел между рядами скамеек, стараясь не нарушать священную тишину стуком каблуков, и встал перед алтарем, задрав голову. Свод со всех сторон подсвечивался необъятными витражами и был нереально высоким.

'И как в старину смогли такое построить? – невольно подумал Альберт. – Как во мраке средневековья нашлись люди, которые смогли рассчитать постройку такого чуда в невероятной пропорции камня, стекла и воздуха? А какими глазами смотрели на собор обычные люди того времени? Ведь даже я, человек, который видел множество больших городов, прекрасных дворцов, который смотрел на пирамиды, и то сейчас поражен. Так как же разглядывали все это великолепие простые средневековые ремесленники или какие-нибудь монахи, которые не видели, по большому счету, вообще ничего? И как им после этого величия не поверить в Бога всей душой?'

Спускался историк другой дорогой, мимо многочисленных маленьких кафе, закрывавших вынесенными столиками и без того тесные проходы между домами. Выйдя к набережной, Альберт с профессиональным интересом осмотрел красную кладку галло-римской стены третьего века, служившую фундаментом большинства старинных построек Ле Мана, с некоторым волнением провел рукой по влажно зеленеющему мху в пазах между камнями и постоял в раздумьях, чувствуя удовлетворение и усталость. Аппетит на новые ощущения притупился, а аппетит до еды, наоборот, разыгрался, и стало ясно, что пора присмотреть местечко для обеда. Тем более что воздух, с утра холодивший тяжелую из-за ночного перелета голову, после двенадцати сгустился и поплыл.

На противоположный берег переходить не хотелось: судя по виду, там расположилась современная скучная часть города. Сдержанной походкой Альберт дошел до приятного кафе у моста и вскоре вытянул гудящие ноги в сторону реки, слегка пьяный от солнца и усталости. Неспешность официантов подчеркивала выходной день. Посетители, в основном туристы, обедали медленно, вилки с нанизанными кусочками мяса или креветками то и дело замирали в руках, дожидаясь, пока хозяев покинет созерцательность. Историк тоже разомлел, даже кофе не помог, и обратно к вокзалу, чтобы продолжить свой путь до Шато-дю-Луар, он брел неспешно, отмахиваясь от наползающей дремы.