Дмитрий Корниенко - Время Рыцаря

Ехать было минут сорок, но в упруго дрожащем вагоне Альберта все-таки сморила усталость, и не разбуди его проверкой билетов колоритный седовласый проводник, больше походивший на капитана круизного лайнера, можно было ненароком остановку и проехать.

Историк был единственным пассажиром, сошедшим на перроне маленькой станции Шато-де-Луар. Она была грустной, одинокой, и какой-то по-осеннему печальной, как и все маленькие железнодорожные станции. А малая стрелка на часах вокзала, состоявшего из одной комнаты, уже уперлась в римскую цифру шесть. И вот небольшой чемодан закинут в багажник такси, а сам Альберт наконец расположился на заднем сидении, чтобы преодолеть последний и самый короткий отрезок пути к замку Курсийон.

По левую сторону дороги, к стесанным склонам крутых холмов лепились невысокие дома. Они выглядели словно нарисованными на серой каменной стене отрога, изрезанной множеством ворот, калиток и дверей, так, будто местные жители соперничали с горными троллями в использовании пещер. А по правую руку, сквозь редкий кустарник проглядывали похожие на лесенки пути железной дороги, уходящей к Туру.

За пределами Шато-дю-Луар машина съехала с шоссе влево и, миновав деревушку, поднялась на холм. Судя по всему, впереди уже маячили замковые владения, а вдалеке из зелени деревьев поднимался знакомый по фотографии темно-серый шпиль башни.

Альберт отпустил такси у массивных черных ворот и остановился в нерешительности, потому что на воротах была цепь, а на цепи замок. Он тщательно осмотрел внушительные столбы, сложенные из камня, но никакого звонка или интеркома не обнаружил. От ворот вглубь вела усыпанная светлым щебнем аллея, а через решетку было видно и серое древнее крыло замка, и отходящее от него под прямым углом позднее белое крыло, но все это было довольно далеко, и привлечь к себе чье-либо внимание не представлялось возможности. Да и не видно было ни души.

Недолго думая, историк взял левее и пошел вниз с холма вдоль каменной изгороди, полускрытой кустарником, пытаясь найти другой проход на территорию. Местами заросли редели, открывая обвалившуюся кладку, и несложно было бы пробраться внутрь, но не хотелось пачкаться, тем более что к приличным замкам подходов должно быть несколько.

Нагретая за день почва и распаренная зелень отдавали в свежеющий вечерний воздух пряные дачные запахи, трава стрекотала кузнечиками, и видны были поверх утонувших в овраге деревьев разбросанные вдали фермы. Тут Альберт заметил маленькую, по пояс, калитку. Она была такой ветхой, что чуть ли не просвечивала, и казалось, можно легко пройти сквозь нее, оставив на брюках лишь древесную труху. Осторожно приоткрыв ее, Альберт прихлопнул на лбу комара и наконец вступил в замковые владения.

'Не нарваться бы на собаку', – подумал он, продвигаясь в сырой тени дубов мимо сложенных замшелых поленниц в человеческий рост по утоптанной дорожке, окаймленной лопухами. Она и вывела на усыпанную гравием площадку перед замком. Это был внутренний двор, перекрытый с двух сторон старым и новым крылом.

Единственная башня возвышалась справа, сужаясь кверху, и напоминала меченый мхом гриб с толстой ножкой и маленькой шляпкой конусообразной черной крыши. От нее шло массивное старое крыло, с выходящими во двор многочисленными воротами, возможно, бывших конюшен, а со второго этажа смотрели цветные витражи. Корпус поздней постройки, уже не такой толстостенный, с вытянутыми арочными окнами и застекленными дверьми, стоял на месте старой северной стены и довольно сильно контрастировал с соседним зданием. Общими были лишь массивные фонари на черных цепях, которые со скрипом покачивались от порывов теплого ветра.

Альберт остановился и стал вглядываться в темные окна, пытаясь уловить в них жизнь. Однако тишину нарушил скрип двери, своей пронзительностью напомнивший крик чайки, и на крылечко старого корпуса вышла женщина средних лет с блеклым лицом. Она остановилась, вытирая руки о передник, внимательные бесцветные глаза изучающе оглядели гостя с ног до головы и выжидающе застыли. Историк же ухватил чемодан за ручку и поспешил к ней, шурша колесиками по гравию.

– Добрый вечер. Надеюсь, вас предупредили о моем приезде? – произнес он по-французски, а затем в ответ на озадаченное молчание с нарочитой веселостью добавил: – Ворота были закрыты. Как же к вам ходят гости? Или я не заметил звонка?

Женщина выслушала его равнодушно, не делая даже попыток улыбнуться.

– Мы ждали вас утром, – недовольно сказала она, заходя обратно в помещение, и, заметив, что Альберт собирается следовать за ней, поспешно добавила: – Подождите здесь. Схожу за ключами от комнаты.

Конечно, в глубине души Альберту казалось, что прием будет более радушным. Уж как минимум представлялось, что его встретят с улыбкой и тут же, не дав отдышаться, усадят за накрытый стол где-нибудь на террасе, и на столе этом будет стоять графин красного вина, а в корзиночке рядом хрустящий французский хлеб, и тут же принесут снятый с углей большой кусок мяса. И кто-нибудь непременно усядется напротив, нахваливая замок и подливая вино. Но сейчас стало понятно, что служанка воспринимает гостя, собирающегося расписывать историю Курсийона, как обычного наемного работника, а может, и вовсе не осведомлена о цели его приезда. Альберт и сам вдруг понял, что оснований для особого приема нет. Воодушевление его куда-то улетучилось, а усталость, наоборот, дала о себе знать.

Тем временем женщина вышла, позвякивая ключами в такт неспешным шагам, и направилась вдоль старого крыла, бросив по дороге, что ее зовут Ивет. Поднявшись по ступеням к массивной деревянной двери в башню, она повозилась с замком и вошла внутрь. В толстой стене башни крутой спиралью закручивался вверх узкий лестничный проход. Стены были белого тесаного камня, и свет падал на лестницу из незастекленных бойниц по левую руку. Подниматься приходилось чуть ли не боком, а к третьему этажу еще и пригибать голову. Альберт припомнил, что в замковых башнях лестницы всегда закручиваются по часовой стрелке, и это связано исключительно с тем, что правше так легче оборонять лестницу.

На последнем витке лестница уперлась в дубовую дверь, Ивет отперла ее большим допотопным ключом, какие среди прочего вешают в кафе и тавернах для создания духа домашней кухни, и посторонилась, пропуская гостя внутрь. Сама заходить не стала.

– Через полчаса спуститесь на кухню, я вам что-нибудь приготовлю, – сказала она, старательно избегая встречаться с Альбертом взглядом. – А завтра мой муж Андре отвезет вас в магазин, и вы купите себе продукты. Готовить можно на общей кухне. Душ и туалет найдете на первом этаже башни, – последние ее слова прозвучали гулко, уже с лестницы, и перемежались осторожным шарканьем стоптанных туфель.