Андрей Мартьянов - Вестники времен [= Знамя над Тауэром]

Церковь обязана защищать себя и христианскую веру. Именно поэтому во времена правления великого Папы Григория VII [61] Григорий VII (Гильдебранд), святой. Понтификат с 1073 по 1085 год. Крупнейший реформатор католической Церкви начала II тысячелетия, осуществивший программу утверждения универсальной вселенской власти папства. в римской курии и была создана неприметная конгрегация, возглавляемая особо доверенный кардиналом-префектом. Называлось это учреждение длинно и вроде бы весьма безобидно: Congregatio pro Negotiis Ecclesiasticis Extraordinariis — конгрегация по чрезвычайным церковным делам. Входящие в нее священники выполняли особые приказы Папы: занимались секретной перепиской, ездили с важными визитами к мирским владыкам (это зачастую было опасным трудом — в 1157 году легата и кардинала Роландо Бандинелли, явившегося в Безансон отстаивать интересы Рима перед съездом германских князей, едва не зарубил вспыливший Оттон Виттельсбахский: император Фридрих Барбаросса чудом успел перехватить руку графа, уже занесшую меч) или разрешали споры о назначении на вакантные должности новых епископов.

Мало кто знал, что в чрезвычайной конгрегации служат и люди светские.

Вот хотя бы несколько примеров.

Еретик и мятежник Арнольд Брешианский, на краткое время захвативший власть в Риме, вскоре был изгнан из города и отправился за поддержкой к кайзеру Фридриху. Появившегося в германском военном лагере Арнольда схватили люди Папы и тайно доставили в обратно Рим, где его казнили, а тело сожгли. В 1165 году были арестованы и преданы суду в городе Альби некоторые предводители катаров, а через три года таинственно погиб ересиарх Никита — глава балканских богомилов, пытавшихся установить связь с альбигойцами. Позже, в 1170–1172 годах, специальные вооруженные отряды куриального ведомства охотились на последователей отступника Пьетро Вальденса… И это далеко не все истории, к которым приложили руку агенты конгрегации по чрезвычайным делам. Следствием — по-латыни называвшимся «inqisitio» — занимались особо назначенные священники, а вот «грязную» работу приходилось выполнять мирянам, умевшим слушать, смотреть, делать выводы и, конечно, управляться с клинком.

Человек, написавший Конраду Монферратскому странное короткое письмо, трудился, как знал маркграф, на римскую курию с 1181 года и весьма отличился своими подвигами. Однако после победы аристократической партии, избравшей Папой нынешнего понтифика Климента III, герою пришлось спешно покинуть Рим — он поссорился с новым префектом тайной службы Ватикана, и, зная слишком многое, оказался в списке «нежелательных» — сие означало, что его жизнь висит на волоске.

Конрад знал этого человека под самыми разными именами, но предпочитал прозвище — «Данни». Как однажды объяснил его конфидент, так в горах на севере Британии, где вроде бы находилась родина Данни, называли маленьких потусторонних существ, отчасти похожих на домовых — сообразительных, неуловимых и коварных.

Данни родился дворянином, но, как и все кельты, был преизрядным варваром. Благородное происхождение не поднимало его в глазах цивилизованных европейцев выше конюха или золотаря. Прошлое Данни оставалось темным и загадочным, однако из определенных намеков Конрад сделал вывод, что его знакомый принимал какое-то участие в шотландском мятеже 1180 года, когда король Генрих II вынудил скоттов принести вассальную присягу короне Англии. Потом он каким-то образом перебрался в Рим, был замечен молодым кардиналом Пьетро Орсини (наверное, получив рекомендации) и вскоре — не позже наступления 1182 года — начал выполнять поручения службы, занимавшейся особыми делами…

Опала всегда приходит нежданно. Через пять лет Данни с помощью Орсини спешно покинул Рим, а поскольку старинная латинская семья кардинала поддерживала дружеские отношения с Монферратами, монсеньор Пьетро порекомендовал своему порученцу на время, пока буря не утихнет, укрыться в замке маркграфа Конрада. Там они и познакомились. Умевший подбирать себе верных сторонников Конрад тогда же предложил Данни пойти к нему на службу: Монферрат понимал, что этот человек многое умеет, располагает весьма опасными секретами, и, что немаловажно, умеет изобразить из себя как благороднейшего дворянина, так и разбитного наемника. Его долго учили, как не вызывать подозрений.

Данни отличался сдержанной циничностью, в равных долях перемешанной с изрядным презрением к человечеству, хладнокровием, самоуверенностью и абсолютным бесстрашием — если он брался за дело, его не могло оставить никакое препятствие и никакие враги. Конрад еще не встречал второго подобного бойца, правда, на турниры его выпускать не стоило: тут бывший посланник Ватикана не признавал никаких правил и стремился убить своего противника — быстро и незамысловато.

Риск, конечно, оставался. Доверить малознакомому человеку величайшую тайну, которой владели лишь очень немногие, Конрад не мог. Но выяснилось, что варвар смыслит не хуже самого мудрого ритора из Сорбонны — выполняя отдельные поручения Монферрата, Данни меньше чем за год сам докопался до сути. И почему-то полностью поддержал невероятный замысел честолюбивого маркграфа. Видимо, сыграла роль извечная кельтская тяга к авантюрам, причем чем безумнее выглядел план, тем лучше. Конрад получил вернейшего сподвижника, трудившегося, однако, не просто ради идеи — Монферрату пришлось клятвенно пообещать, что в случае успеха он обеспечит Данни все: деньги, титул, земли и защиту от прежних врагов.

Но до этого еще предстояло пройти длинной дорогой, ведущей по краю бездонной пропасти.

— Ты мне нужен здесь, — тихо обратился Конрад к хлопьям пергаментного пепла, разлетевшимся по полу, — и с бумагами. Правильно сказал Ибелин: остается лишь надеяться… И я надеюсь.

Праздник завершался.

Часть гостей, в основном люди пожилые, устроились ночевать в замке и пристройках. Их благородные наследники продолжали кутить вовсю, благо еды на столах оставалось более чем достаточно, винная река не иссякала, да и ночь являлась самым чудесным временем суток для легких заигрываний, душевных разговоров и составлений планов на будущее.

Слегка выбившаяся из сил Беренгария подсела к Элеоноре, поделиться впечатлениями о гостеприимстве короля Танкреда, а Казаков наконец-то получил возможность нормально поесть. Торжественные церемонии благополучно остались в прошлом, а посему новый оруженосец сэра Мишеля безо всякого смущения прихватил с королевского стола копченого цыпленка, немного зелени и тушеных овощей, после чего уселся на специально поставленные за креслами венценосцев невысокие сиденьица и заработал челюстями, отправляя обглоданные косточки в кошачью клетку. Удивительная египетская скотинка, перешедшая в собственность наваррской принцессы, принимала подношения с благосклонностью и величием особы, приближенной к трону.