Расул Мухлисов - Проект Карфаген

Снег валил громадными хлопьями и тут же исчезал за стеклом автомобиля. Наташу я оставил дома, и решил проехаться по Ленинграду. Мой двойник любил делать точно так же, и поэтому моё желание не вызвало непонимания. Тем более, что по Пятому каналу показывали свежий сезон "Доктора Хауса" (да-да, доктор Хаус был и тут!), а Наташа не могла пропустить своего любимого Хью Лори. Я мчался по Западному скоростному диаметру, и не мог налюбоваться городом. Ленинград тут разросся до совершенно неприличных размеров — поглотив Колпино, а на севере дотянувшись почти до Сестрорецка. Как сообщала БСЭ, в Ленинграде постоянно проживало до девяти миллионов человек, а вся Ленинградская агломерация с городами-спутниками была крупнейшей в Европе, ненамного обгоняя даже Стамбульскую и Московскую агломерации. Вообще, Москва понемногу теряла свою значимость как культурного, промышленного, финансового и научного центра страны. Несколько крупнейших институтов даже переехали кто в Свердловск, кто в Новосибирск. Например, Курчатовский институт по непонятным причинам перевели в Плесецк, и теперь физики соседствовали с вторым по величине космодромом страны. Москва постепенно уменьшалась в размерах, несмотря на это, оставаясь ещё крупнейшим городом страны, с населением в одиннадцать миллионов.

Кстати, о космодромах. СССР имел самое большое количество стартовых площадок в мире — легендарный Байконур, с которого взлетала команда Мережко, Плесецк, Восточный, и самый лучший, самый большой, самый современный, самый охраняемый заморский космодром в Сомали. Именно там. На Африканском Роге, были идеальные условия для запуска ракет, и оттуда почти ежедневно стартовали тяжёлые ракеты — они везли грузы на орбитальные боевые и научно-исследовательские станции, в лунный НовоЛенинград, и на марсианский Гагаринск. Для того, чтобы удержать за собой Сомали, Союзу пришлось долго и кроваво воевать, одной рукой отбиваясь от западных СМИ, а второй — наводя железный порядок в измождённой войной стране. Но к концу столетия Сомали окончательно перешло под мандат СССР, выданный ему вполне официально, в ООН (то, что для этого МИДу пришлось перенести несколько полноценных дипломатических войн, мало кто догадывался). И тут развернулось строительство, равного которому не видывал мир — за месяц был с нуля создан громадный аэропорт, и туда стали бесконечным потоком прибывать тяжёлые "Русланы", и сверхтяжёлые "Мрии", были протянуты железнодорожные ветки к новенькому, с иголочки, порту, куда потянулись бесконечные нитки морских караванов — со стройматериалами, техникой, армией и — людьми.

БАМ, Беломорканал, великие стройки сталинской Индустриализации — всё это померкло перед циклопическим размахом стройки Африканского Космодрома. В конце концов, это фактически было первым настоящим заморским владением великой империи, и ударить в грязь лицом перед старыми врагами было никак нельзя. В считанные сроки были построены три города-спутника: Циолковск, Бериевск и Леоновград, каждый на десять тысяч человек — со школами, больницами, детскими садами, военными частями и даже тюрьмами — советская держава приходила в Сомали всерьёз и надолго. Почему так много? Так ведь крупнейший космодром, с которого первая держава мира начинает космическую экспансию, и не должен требовать меньше народу.

Для того, чтобы поддерживать мир в регионе, Союзу по-настоящему потребовались наконец-то ударные авианесущие группировки. Не ради какого-то там паритета с американцами, нет — ради защиты своей территории, своих граждан и своего имущества. И николаевские верфи дали требуемое — два громадных атомных авианосца, систершипы "Варяга", периодически сменяясь, несли дежурство в Красном Море и Индийском океане.

Итак, суббота. Момент истины. Если я сегодня обведу вокруг носа своё начальство — значит, я окончательно акклиматизировался здесь. Я даже не спал толком, извертелся весь, и уснул в начале пятого. Наташа сладко сопела носом, уткнувшись в подушку. Я тихонько чмокнул её в макушку, и аккуратно пробрался к шкафу. У нас тут есть только один костюм? Нда, похоже на меня. Ладно, и это убожество сойдёт. Не "Армани", конечно, хотя откуда простому советскому инженеру на "Армани" заработать? За окном вовсю звенела январская капель, и на пронзительно-голубом, как Анютины глазки небе, ярко светило солнце.

Я поймал себя на мысли, что вспоминаю другую мою невесту, которая осталась ТАМ. За круговертью последних десяти-двенадцати дней, я и думать забыл о ней. Интересно, как она там? Скучает, наверное… И тут я заскрипел зубами. Если всё верно, и мой двойник не идиот, он уже живёт У МЕНЯ дома. И обнимает ЕЁ.

— Ну, сука — только тронь её… — ударил я кулаком по открытой ладони. А что, собственно, я могу исправить? Я ведь тоже, собственно, живу с чужой женщиной. Пусть даже мы с ним самые близкие люди — ближе и не придумаешь, но бабами-то делиться нельзя! Злой, как собака, я спустился во двор, и пошёл на стоянку — к машине. Под ногами вкусно хрустел приминаемый влажный снег, и утреннее солнце било мне в глаза. Кировский завод чадил своими трубами, а вороны привычно каркали на крыше. Всё было как всегда.

Наш офис, или, вернее, контора, располагалась на Васильевском Острове, сразу за зданием Биржи. Очень удобное расположение, и шикарный вид на Эрмитаж, Неву и Дворцовый Мост. Проехав три поста охраны, и последовательно предъявив пропуск, отпечатки пальцев, анализ слюны, изображение сетчатки обоих глаз, и спев припев из "Смуглянки", я наконец-то вошёл в здание. Там меня ещё раз обыскали, просветили каким-то сканером, и предложили переодеться в лабораторный халат. Ей-же Б-гу, такое ощущение, что у нас испытательный полигон тут. Но в чужой монастырь со своим уставом не лазят, так что приходилось терпеть.

Следуя намертво затвёрженной схеме коридоров, я кое-как нашёл свой кабинет, и уже было расслабился, как в дверь постучали.

— Да, войдите! — откликнулся я.

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл виденный мной только на фотографии Фрейман. Сзади шли двое крепких, плечистых сотрудника, при одном только взгляде на которых у меня защемило в сердце. Кажись, я попал.

— Доброе утро, Расул! Как вы, как ваша память?

— Да как-то не очень, Исаак Арнольдович. Но спасибо за заботу и отпуск.

— Да что вы, мой дорогой. Как можно! Одного из самых ценных сотрудников надо ценить и уважать, прости старика за тавтологию — усмехнулся он.

— Как ваш отчёт по прибыльности наших установок? Справились?

— Конечно, вот все расчёты — я протянул ему ЗИП-массив. Местные не додумались до флэшек, и остановились на больших ЗИП-дискетах, вмещавших до пятиста мегабайт информации. Для меня подобные объёмы были смешными, но как говорится, на безрыбье…