Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 2(СИ)

Да… завтра надо заказать…

С телеграммой в руке — Телятников прошел по коридору советского посольства к закрепленному за ним кабинету, в котором он в последнее время часто не бывал. Запер за собой дверь… замок сработал тяжело… пыль набилась, надо почистить, маслом брызнуть… да некогда. Заперлось — и ладно…

В сейфе — была бутылка коньяка… бутылка коньяка находится в сейфе каждого уважающего себя чиновника и генерала. На стене висело зачем-то зеркало… грязное, пыльное…

Телятников обшарил ящики стола, нашел таки емкость… жестяную кружку. Не бокал, ни даже стакан — простая кружка. Ничего… сгодится. Он налил полную кружку коньяка. Встал перед зеркалом… со вкусом выпил, медленно, мелкими глотками. Настроение было… приподнято — пофигистическое. Он чувствовал, что в одном шаге от свободы…

Мать их… всех.

И этот старикан… гнида. Кого он из себя изображает… Какой-то судья… что ему понять в оперативной работе. Вот придурок…

Но все равно — надо готовиться дергать. Надо — несколько дней, больше он не продержится. Только бы не случилось чего…

Ему внезапно в голову пришла мысль… Если придут, сейф обязательно будут обыскивать. Надо им кое-что оставить, а то…

И машину вызвать.

Он поднял трубку, набрал короткий внутрипосольский номер.

— Телятников. Машину с сопровождением. Хорошо…

Да… надо кое-что написать. Точнее…

Он нашел в столе пачку бумаги. Резко расчеркнулся…. Улыбнулся и пошел к сейфу…

— Товарищ полковник… — секретчик был явно смущен… вообще то, выносить из посольства запрещено. Тут же все сов. секретно… да ОП [39] Особая папка. Категория секретности попадается…

— Генерал-майор

Секретчик и вовсе утух.

— Поздравляю с присвоением очередного звания, товарищ генерал-майор…

— Какая разница — рассудительно сказал Телятников — либо ждать нашего спеца. Либо я сейчас передам это на борт в Баграме и отправлю в Москву? Допуск у меня есть. Со мной сопровождение, полетим на вертолете. Вопросы есть? Давай журнал!

Секретчик решил, что нахрен ему связываться с резидентом. Тем более — если ему генерал-майора присвоили… значит, в фаворе. Сожрет и не подавится. А инструкция… ее какие-нибудь придурки в НКВД писали. А пуговки то нету у правого кармана, б… [40] известная в те времена песня. А пуговки то нету у правого кармана и сшиты не по-русски широкие штаны. А в глубине кармана патроны от Нагана и карта укреплений советской стороны

Раз в журнале роспись есть — значит, он свой долг выполнен. А у кого там какой пуговки нет — это его ни разу не… колеблет.

— Держи сумку. Складывай пока.

Секретчик взял сумку. Вытряхнул… грязная. И начал сваливать в нее секретную информацию — отмикрофильмированные плоды работы резидентуры в Кабуле за несколько лет, списки агентуры и тому подобное…

В аэропорту Кабула черную Волгу генерала хорошо знали — таких и в Москве пока было маловато. Черная 2410, модернизация старой «двадцать четвертой» — для американского рынка это была бы всего лишь косметика, но для советского — партийные баи стояли в очередь, чтобы заменить машины.

Генерал бывал здесь часто, но первый раз — в качестве генерала. Хотя никто не знал здесь еще, что он генерал. А может и знали…

Вертолет уже ждал, около него — группа безопасности.

— Товарищ генерал!

Генерал резко остановился.

— Поздравляю…

Неизвестный ему офицер стоял у вертолета — он его не заметил сразу. Хитрющие, узкие, с наглинкой глаза, поношенная афганская камуфляжка коммандос, китайский «лифчик» и германский автомат, который закупался для самых элитных подразделений КГБ СССР.

— Благодарю… Вы кто?

— Полковник Бексултанов, представляюсь по случаю прибытия. Вот…

У генерала не было ни времени, ни желания смотреть бумаги…

— Потом, потом…Вы в посольстве на учет встали?

— Никак нет.

— Встаньте на учет, получите все виды довольствия, квартиру… Прибуду — явитесь ко мне, поговорим…

— Есть!

Двое десантников, охранявшие вертолет — отдали честь новоиспеченному генералу.

В Баграме — его на разъездном УАЗике доставили в спецсектор. У ворот проверили документы… он сам ввел такие порядки и строго за ними следил. Проверил документы — значит, контролируешь ситуацию. Все-таки — генерал Телятников был неплохим офицером с точки зрения служебно-деловых качеств…

От КП — он прошел пешком до неприметного здания, вошел в него, безошибочно нашел нужный кабинет…

— Николай Павлович, добрый день…

Следователь, сидевший за столом и что-то быстро писавший — кивнул. Кабинет был не его, не обжитой.

— И вам доброго здоровья, товарищ полковник

Телятников не стал поправлять его.

— Как?

— Не колется. Несет всякую чушь. Требует главного.

— Главного? А что по вашему мнению?

— Наглый. Такие как раз и ломаются. Посидит еще немного, запоет соловьем.

— Нет у нас времени, Николай Павлович, дорогой, нету совсем времени! У нас время тут — жизни! На границе разведточку вырезали, в Кандагаре целую тергруппу взяли — кто может поручиться, что она единственная, а.

Следователь пожал плечами, мол — ваши проблемы, вы их и решайте.

— Где он? Давно маринуется?

— Внизу. Часа три…

— Хорошо. Я спущусь, поговорю с этим козлом. Может… одумается.

— Договорились. Я если что — в главном здании…

— Добро. Какая камера?

— Восьмая.

Генерал вышел от следователя, торопливо спустился по ступенькам, сам отпер дверь особым ключом и шагнул в подземелье. Дверь захлопнулась. Предъявил документы солдату, тот отступил в сторону. Спустившись дальше, он попал в настоящее подземелье. Там дежурили еще солдаты, увидев офицера, они вытянулись по стойке «смирно»

— Вольно. Восьмая.

— Прикажете доставить?

— Не нужно. Там поговорю.

— Особо опасный, товарищ полковник

Телятников улыбнулся

— Знаю…

Хрястнул замок в двери. Он думал… мариновать будут дольше. Он не пошевелился. Заглянувший в камеру солдат осветил его фонарем.

— Лежит, товарищ полковник. Может, вам палку?

В ответ что-то сказали.

— Есть!

В камеру кто-то вошел. Солдат включил свет — здесь он включался только снаружи — и запер дверь…

Шаги.

— Давай, давай. Вставай, не придуривайся…

Цагоев тяжело перевернулся на другой бок. Потом — перевернулся, присел у стены.

Телятников стоял у двери и смотрел на него. Незримая дуэль — продолжалась несколько минут. Минут, в которых каждая секунда — весомее часа…

— Что смотришь, куыдзаей гурд [41] Рожденный сукой, страшное осетинское ругательство — не выдержал Цагоев

— Это ты чего сказал, не понимаю. Ругаешься? Ладно, ругайся — ругайся…

У Телятникова здесь тоже была задача, она была не проще, чем у Цагоева. Он должен был определить, как далеко пошла информация о нем. Получил ли ее Цагоев и куда успел передать. Если бы он был уверен в том, что Цагоев не знал о факте переговоров в пограничной зоне или не успел передать информацию дальше — он бы уже приказал его убить. Или — убил бы еще там, в Кандагаре.