Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор

— Если не лошадь, тогда что-нибудь другое продадим, — не сдавался поляк, скорее всего из принципа.

— Верно, — поддакнул Михайлов. — Нету сил-моченьки муку от голода терпеть.

— Чево уж тут, — вздохнул Чижиков. — Терпеть надо, пока господин сержант чего-нибудь не придумает.

Я осмотрел потрепанное войско и пришел к выводу, что продать мы можем только самих себя. Ничего ценного при нас не имелось.

— Надо к кому-нибудь наняться, — произнес Карл. — Предложим свои услуги в качестве телохранителей.

— Ничего другого не остается, — согласился я. — Только бы найти того дурака, что захочет нас взять. Зайду в корчму, пораспрашиваю.

Помог случай. Как водится: на ловца и зверь бежит. Из корчмы вышли двое: плечистый высокий шляхтич с наглым холеным лицом и дородный купчина — мрачный, в полном расстройстве чувств. Мы невольно стали свидетелями жаркого диалога.

— Пан Кмит, что же такое? Мы с вами так не договаривались! — жалобно причитывая, сказал торговец.

— Ничего не поделаешь, пан Борейко. Откуда мне было знать, что мой добрый друг, пан Матецкий, которого я привык почитать за старого холостяка, вздумает сыграть свадьбу и, конечно, позовет меня на пирушку.

— Откажитесь. Передайте ему, что вы очень заняты.

— Если я откажусь, то навсегда потеряю друга, — сокрушенно покачал головой шляхтич. — Это выше моих сил, пан Борейко.

— А как же уговор, что вы будете сопровождать мой обоз до Вильно?

— Ничем не могу помочь, пан Борейко. Не судьба мне повидать нынче Вильно. Дружба важней всего. Ах, если бы вы знали, как славно мы когда-то рубились с татарами вместе с паном Матецким. Иисусе Христе — второго такого отчаянного рубаку стоит еще поискать!

— Езжайте на свадьбу, но оставьте хотя бы своих людей! — в исступлении прокричал купец. — Пусть они помогут мне добраться до Вильно.

Шляхтич смерил его удивленным взором:

— Вы в своем уме, пан Борейко? Мои люди потому и мои, что всегда находятся при мне. Где я, там и они. Странно слышать от вас такие речи.

— Тогда верните деньги, которые я по вашей просьбе уплатил вам вперед.

— Какие деньги?! Я столько верст охранял ваш товар, а вы собираетесь лишить меня законной платы? Хотите, чтобы я пришел на свадьбу лучшего друга с пустыми карманами и без подарка? — шляхтич как бы невзначай потрогал эфес сабли.

Жест был красноречивей любых слов.

Пан Борейко застыл на месте, беспомощно открывая и закрывая рот. Больше аргументов у него не нашлось.

— Где мои люди? — зло произнес шляхтич. — Наверное, все еще пьют и едят! Матка бозка! Они готовы набивать брюхо круглые сутки.

— За мой счет, заметьте, — встрял купец.

Бедолага мог бы не тратить сил, пан Кмит не обратил ни малейшего внимания на его замечание. Он громко закричал, призывая на головы своих людей всевозможные кары того и этого света. Тотчас на крик из корчмы вышли с полдюжины гайдуков, что-то дожевывавших на ходу. Они заседлали лошадей и ускакали вместе со шляхтичем.

Я решил не упускать выпавший шанс, подошел к упавшему духом купцу и завел разговор:

— Простите, уважаемый пан. Я случайно узнал о вашем затруднительном положении.

Пан Борейко нуждался в том, чтобы его пожалели, так что он благосклонно выслушал мои слова. Они упали на нужную почву.

— Этот негодяй, пан Кмит, взял деньги и не сдержал своего слова, — пожаловался купец. — Напрасно я на него положился.

— Кажется, я знаю, как можно помочь вашей беде, — я расправил плечи и изобразил из себя античного супергероя.

— Да? — недоверчиво протянул купец, рассматривая мои два метра почти богатырьской стати и остапобендеровской наглости. — И что вы предлагаете?

— То, что мне вполне по силам. Вы ведь собираетесь в Вильно?

Пан Борейко кивнул.

Некогда польский город Вильно, а нынче литовский Вильнюс, перепавший соседям-прибалтам с барского стола бывшего Советского Союза, был нам по пути. Если купец рискнет нас нанять, мы сразу решим несколько важных проблем.

— Если вам нужна охрана, могу предложить услуги моего отряда. Купец с подозрением посмотрел на мою грязную и рваную одежду.

— Могу я знать, с кем имею дело?

— Ваше право, конечно, но боюсь, что имя мое ничего вам не скажет. Замечу только, что я из шляхетского рода. Мои спутники тоже являются достойными людьми. С нами вы будете как у Христа за пазухой, — я старался говорить так же убедительно, как коммивояжеры, таскающиеся по квартирам с чемоданами ненужных простым обывателям вещей и, тем не менее зарабатывающих на том неплохой гешефт.

— А много ли вас?

— Всего пятеро, но каждый из нас стоит троих-четверых. Не прогадаете.

— У вас очень странный вид, — изрек купец.

Ничего странного, посмотрел я бы на вас пан Борейко, доведись вам за какие-то несколько часов спалить мельницу, подраться со шляхтой и чудом избежать огненного крещения староверов. Моя улыбка была шире автомобильного радиатора:

— Не обращайте внимания. Мы стали жертвами обстоятельств. Знаете, в жизни бывают черные и белые полосы. У нас выдалась широкая черная полоса, — я стал «грузить» поляка, чтобы он не слишком приставал с расспросами. Однако подозрительный купец не сдавался:

— А вы точно не дезертиры или того хуже — беглые холопы?

— Обижаете, пан Борейко, напраслину наводите. Если вас что-то смущает, скажите сразу — мы больше не станем досаждать. Ищите других охранников.

Я с обиженным видом вернулся к своим. Купец задумался. По всему выходило, что ему не больно хочется связываться с непонятными людьми, но и без охраны тоже никак. После продолжительных колебаний он все же согласился нас нанять. Мы стали сговариваться об оплате.

— Если благополучно доставите мой обоз в Вильно, я заплачу два дуката.

— На каждого?

Купец заморгал от моей наглости:

— Конечно, нет. На всех.

— Надо подумать.

Я прикинул: купец предлагал в переводе на наши деньги около шести рублей. Этой суммы хватило бы только на то, чтобы оплатить водный путь только двух из нашей компании. Маловато, конечно. Я поднажал, в итоге купец накинул еще дукат и обещал кормить и поить за свой счет.

Это известие приподняло всем настроение. Голодное существование уже успело надоесть хуже горькой редьки. Мы прошли в корчму, сели за стол, дождались, когда пожалует сам владелец — седой еврей с грустными как у умирающего лебедя глазами — и сделали заказ. Нам достались: гусь в сливах, вареники со сметаной и по чуть-чуть хмельного меда.

Выяснив, что мы без оружия, купец поцокал языком и принес два старых давно нечищеных мушкета, три пистолета и пять ржавых сабель.

— Негусто, — вздохнул я, прикидывая, как разделить небогатый арсенал.

— Все, что есть, — признался купец. — Скажите, почему вы не хотите открыть мне свое имя?