Святослав Логинов - Россия за облаком

– Майор тебя тем более не тронет. Что же он, дурак – наезжать на собственного спасителя? Ну, обломился поход, бывает… но все живы и, значит, никакой трагедии нет.

– Он снова захочет, чтобы я его сюда повёл. И даже не сюда, а в шестьдесят третий год.

– А вот с этим он оботрётся, – уверенно пообещал Никита.

Два дня Никита пробегал по волостному начальству, рассовывая магарычи, и добился-таки, что паспорта на всех четверых мужчин были выправлены в рекордно короткий срок. На третий день Горислав Борисович едва ли не под конвоем отправился вытаскивать белозубого майора из зубастой пасти допотопного крокодила.

Туман ли становился гуще, или тысячелетия сгущались на пути, но с каждой минутой шагалось ощутимо труднее. С майором Горислав Борисович путешествовал также в неохотку, но там он ехал, сидя на трясучей повозке, а тут топал ножками, как в былые времена. Никита шагал рядом, за плечами у него примостился небольшой мешок, в руках – двустволка. Что могло находиться в мешке, Горислав Борисович не представлял даже примерно, а оружие в руках спутника не придавало уверенности. Если уж десять автоматчиков, палящих в упор, не могли остановить нападавшего саркозуха, то что может сделать гольтяковское ружьишко?

Некстати думалось, что это, скорей всего, то самое ружьё, из которого застрелены Нумизмат и его телохранители. Подобные мысли не добавляли энтузиазма, а расспрашивать Никиту Горислав Борисович не решался.

И всё же идти на пару с Никитой было веселее, чем ехать с товарищем майором. Бывший спецназовец излучал спокойную уверенность и не питал в отношении Горислава Борисовича никаких злонамеренных планов.

– Найдём! – говорил он ровным, ничуть не запыхавшимся голосом. – Задача у нас ясная, адресация точная. Думаю, они там лагерем встали и нас дожидаются. Заберём их со всем хозяйством – и домой. К себе возвращаться ещё проще будет. А там догоним своих – и на новые места. Хотя, думаю, и догонять не придётся, отцу ещё нужно вторую лошадь докупить, чтобы не тащиться пешим по конному. Деньги есть, батяня у меня запасливый и предусмотрительный, сбережения хранил не в банках и не в баксах, а в александровских целковиках. Расчёт верный, раз уж они за сто лет не обесценились, то и впредь в цене останутся. И как в точку угадал! Так что за своих я спокоен, теперь главное – твоего майора вытащить, прежде чем они в прошлом дров наломают. Бабочек понадавят не тех, что следует, или лягушку какую зашибут, от которой род людской должен произойти. Время – материя маловразумительная, с ней аккуратность требуется. Так что мы майора заберём, лагерь свернём по-шустрому, но чистенько, чтобы ни окурка нигде, ни гильзы стреляной, всё с собой забрать и – марш-марш! – домой. Каждый кулик в своё болото, каждый овощ в своё время.

– А я куда? Моего болота нигде не осталось.

– Ты – с нами. Паспорт тебе выправили на нашу фамилию, чтобы с цензом оседлости проблем не возникло, так что ты теперь Савостин Гаврило Борисович. Горислава, извини, в святцах нет, а бюрократы народ въедливый, так что с новым именем спокойней будет.

– Как знаете, – устало согласился Горислав Борисович.

– Служил Гаврила времяходом, века Гаврила рассекал! Ничего, дядя Слава, беспокойства много, зато жизнь интересная. Кстати, глянь, мы, никак, пришли. На араукарию эта ёлка похожа?

– Она самая, – прошептал Горислав Борисович, стараясь унять дрожь.

Никита вскинул двустволку и дважды, с коротким промежутком, выпалил в воздух.

– Не надо! – взмолился Горислав Борисович. – Это же не только наши слышат, но и хищники тоже!

– Пусть слышат! – Никита споро перезарядил ружьё. – Хищники умные, они понимают, что такой звук вкусным не бывает.

– Что мы знаем о здешних хищниках?

– Вот это и знаем.

Прошли ещё немного. Туман окончательно исчез, открылся бесплодный красный ландшафт. Дышалось трудно, как в горах. Белесое, бескислородное небо низко нависало над головами.

– Где мы их тут будем искать? За два дня они могли на сто километров уехать!

– Найдём. Главное – не паниковать. Караван из десяти телег, знаешь, какой след оставляет?

– Из девяти. Одну лошадь крокодил съел.

– Это без разницы, след всё равно будь здоров останется. И далеко они не умотают, найдут место с хорошей водой, чтобы грязь из крокодильей лужи не пить, и разобьют лагерь. Телеги в круг поставят, сами – внутри. Там и будут ждать, наружу – только пешие группы. Так что главное – след сыскать.

– Что его искать? Вон он, как его… биркет… виден уже.

Поднялись на пригорок, и место, где произошла трагедия, предстало во всей красе. Останки саркозуха и разбухший труп лошади так и валялись неподалёку от воды, однако никаких вещей, даже пустой телеги, видно не было. Стайка трупоядных зверьков, очень напоминавших землероек, но размером с крупную крысу, при виде людей кинулась врассыпную. В неподвижном воздухе висел сладко-тошнотворный запах падали.

– Не могу!.. – простонал Горислав Борисович.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – успокоил Никита, спускаясь к воде.

– Не надо! Вдруг там ещё один?!

– Никого там нет. Второй крокодил убитую лошадь мигом сожрал бы. Да и братца своего – тоже.

– А крысы?

– Что – крысы? Миленькие зверушки, явно млекопитающие. Так что ты с ними побережней обходись. Может, это наши с тобой пращуры. Как бы хроноклазмов не натворить…

– Да ну тебя… Вечно ты скажешь гадость.

– Неохота от крысюков происходить? А эволюция тебя не спрашивает. Потому мы сырого мяса и не жрём, а предпочитаем варёное да тушёное, что родом из трупоедов, и любим, чтобы мясо было подразложившимся. И нечего губы кривить, правда всегда неаппетитна.

– Меня сейчас стошнит.

– Ладно, уже всё. След нашли. Вон они куда поехали. А что наши хвостатые предки мерзенькими были – не страшно. Главное, в собственной душе трупоеду воли не давать. По капле выдавливать из себя трупоеда… – это кто сказал?

– Чехов говорил про раба.

– Разница невелика. Рабская психология от трупоедской отличается слабо. Прятаться, пресмыкаться, тухлятину жрать… Человек первый шаг к небу сделал, когда на ноги встал и выпрямился. А на четвереньках гордо звучать не получится, на четвереньках выть удобно. С этим и Чехов согласится, и Горький…

Водоём с трупами и падальщиками остался позади, след каравана пролегал вдоль крутого склона, где было меньше крупных камней и могли пройти повозки. Изрезанный эрозией гребень и засыпанное валунами русло были совершенно непроходимы для тяжёлого обоза.

Горислав Борисович постепенно успокоился, или, быть может, размеренный, чуть монотонный голос Никиты успокоил его, но мысли привычно повернули к предметам отвлечённым, не имеющим отношения к динозаврам, трупоедам и иным фрустрирующим факторам.