Наталья Павлищева - Колыбель времени

Повара сообщали, что королева ест трижды в день, на завтрак у нее обычно белый хлеб, эль, пиво, вино и хорошая похлебка, сваренная из баранины на косточке. Позже эти сведения, распространившись и в народе, вызвали волну умиления — королева ест, как простая женщина! Она наша!

Сама Елизавета была весьма умеренна в еде и питье, предпочитая эль и пиво вину, мало ела и мало пила. Но для своих многочисленных фрейлин ежедневно накрывала богатый стол. Агенты доносили Филиппу Испанскому, что королевский обед обычно состоит из двух блюд. На первое предлагались на выбор говядина, баранина, телятина, лебеди, гуси, каплуны, кролики, фрукты, сладкий крем из яиц и молока, оладьи, хлеб. На второе — мясо ягненка или козленка, фазанов, петухов, цыплят, голубей, жаворонков, фруктовые пироги, оладьи, масло. На ужин, тоже из двух блюд, снова подавалось мясо в самых разных вариантах, морская рыба и множество напитков. И снова королева весьма умеренно пила и ела, предпочитая больше развлекаться…

Елизавета очень любила музыку и танцы. Возможность «попрыгать» для нее была часто важнее серьезных дел, но со временем королева умудрилась объединить то и другое и во время придворных развлечений часто решались очень серьезные дела. Ее советники были и ее придворными, умение танцевать, играть на музыкальном инструменте или слагать стихи ценились наравне с государственным мышлением. Елизавета справедливо полагала, что одно другому не мешает.

За картами или партией в шахматы можно решить серьезный вопрос не хуже, чем на заседании, а в танце между делом вполне позволительно посоветоваться по важному государственному вопросу, если таковой не составляет государственную тайну. Удивительно, но рыжеволосой королеве это удавалось, зато придворные чувствовали себя причастными к большой политике так же, как народ к королевской жизни из-за ее многочисленных поездок. Сознание, что Ее Величество посоветовалась с ним пусть и по пустяковому вопросу, поднимало придворного на невиданную высоту и добавляло ему веса в собственных глазах, таким образом крепче привязывая к собственной монархине.

Так маленькие женские хитрости королева вносила в «мужское дело» правления страной. И все же у нее имелся один, как считали все, недостаток, сводящий на нет многие усилия ее пропаганды. Елизавета была влюблена со всей страстью недюжинной натуры, и это сильно осложняло жизнь ее советникам.

Для меня нашлась причина для радости не только из-за того, что Рыжая стала-таки королевой. В Шотландии тоже новая королева, и у нее, соответственно, новый посол в Лондоне. Этим послом по имени Мелвилл, который потом сыграл немалую роль в жизни обеих королев и был очень дружен с Сесилом, оказался… Влад!

Вот кому я была рада по-настоящему. Он смотрел на меня и Елизавету, улыбаясь, и в этом взгляде не было ни ехидства, ни презрения. Влад был рад встрече со мной, не то что Артур, он не станет строить козни или пытаться упечь меня в Тауэр (Елизавету теперь упечь почти невозможно). Во всяком случае, мне так показалось. Правда, за последние годы я так привыкла, что люди оказываются не такими, какими выглядят на первый взгляд, и что неприятностей можно ожидать откуда угодно, но желание хоть чуть отдохнуть душой взяло верх, я расслабилась.

Мы ухитрились встретиться тайно и долго говорили… нет, не о своих королевах, а о нормальной жизни в нашем времени, перечисляя, чего так не хватает в жизни этой.

Влад, смеясь, рассказывал, на какие ухищрения идет моя Рыжая, чтобы заставить его сказать, что она в чем-то лучше Марии Стюарт. Но как ни пыталась Елизавета, хитрецу удавалось выкручиваться.

Зря я думала, что самое трудное позади, похоже, с этой Рыжей спокойной жизни не будет вовсе. Простое увлечение Робертом Дадли переросло в настоящую страсть, которая могла, как грязевой поток, утопить на своем пути все достижения. Влюбленная королева — это прежде всего влюбленная женщина, какой бы она ни была умницей, и ведет себя не лучше большинства глупышек. И Елизавета тоже.

Мы с Сесилом с досадой наблюдали, как одно лишь появление Роберта Дадли превращало королеву в послушную игрушку возлюбленного. Она ревновала его к каждому взгляду, брошенному на другую, к каждому взгляду, брошенному на него самого. И невыносимо глупела…

Конечно, это замечали все, начались смешки, а быть авторитетной у тех, кто злословит и хихикает за твоей спиной, потому что ты сама даешь повод, невозможно. Ее Величество по уши влюблена в женатого мужчину… Ах-ах! Как же тут не посмеяться?

Елизавета и сама чувствовала зависимость от Дадли, но поделать с собой ничего не могла. В глубине души она страстно желала, чтобы однажды Роберт переступил ту незримую черту, которая была проведена между ними. Он самый лучший, самый красивый, самый… все эпитеты со словом «самый» подходили Роберту Дадли! К тому же Дадли умел пользоваться своей привлекательностью.

Первое время удавалось справляться… Сам Роберт Дадли был столь же разумен, как и молодая королева, он строго соблюдал границы дозволенного. Но как долго двое молодых, влюбленных человека, ежедневно находясь рядом по многу часов, могли сдерживаться?

Лорд Дадли задержался в королевских покоях позже приличного… Елизавета уже отправила спать даже всех камеристок, оставалась только верная Кэтрин Эшли, стоящая на страже своей хозяйки.

У Елизаветы очень красивые руки с тонкими прямыми пальцами, прекрасной формы ногти и узкое запястье. Роберт взял ее руку в свою, принялся поглаживать пальчик за пальчиком, потом целовать… сначала мизинчик… безымянный… добрался до ладошки, прижал руку к щеке… У королевы по спине давно бежали мурашки, хотелось забыть все, броситься в его объятия, и только остатки сознания удерживали ее от этого шага. А губы Роберта продолжали путешествие вверх по руке…

— Бэсс…

Елизавета почувствовала, как все внутри заливает горячая волна желания. Ей достаточно произнести в ответ: «Роберт», и он сломал бы любые преграды! Она хотела его, безумно хотела этого мужчину, даже зная о его супруге! Елизавета была готова на все, не задумываясь о возможных последствиях. И вдруг… где-то кашлянула Кэтрин, и королева словно очнулась. Она вспомнила о другой такой же волне, едва не сломавшей однажды ей жизнь!

Дадли остановил вскочившую Елизавету. Его руки крепко сжимали ее плечи, а усы мягко щекотали шею.

— Бэсс, чего вы боитесь? Я люблю вас!

А она действительно испугалась, испугалась того, что не сможет остановиться и снова повторит роковую ошибку, которая едва не стоила ей жизни. Это у короля могут рождаться незаконные дети, королевам такое не позволено!

Он все понял, отпустил ее и направился к двери. Пока за Робертом не закрылась дверь, Елизавета стояла, вцепившись зубами в собственную руку, чтобы не разрыдаться. Но стоило его шагам раздаться по коридору прочь от королевских покоев, как королева вдруг бросилась следом!