Константин Калбазов - Скоморох

– То только пока. Да, потери они понесли серьезные, но их все еще вчетверо против нас, а может, и поболе. Вот разберутся, что никакое это не моровое поветрие, и снова начнут готовиться к штурму. У меня уж пятая часть гарнизона убитых и раненых. Есть крестьяне, кое-как биться смогут, да какие из них воины, так, горе луковое.

– А что, если взорвать пороховой погреб? Сможешь ты разбить гульдов?

– Смеешься? С моими силами? Да даже если бы мы один в один стояли, в открытом поле гульды, скорее всего, нас передавили бы, потому как у них выучка куда лучше. Есть у нас, славенов, беда, все за старину цепляемся, поэтому когда западники кинулись учиться обращаться с огненным боем, мы только посмеивались, мол, зачем нам это, лук – он и легче, и куда быстрее стрелы мечет. Пушки – те да, мы сразу восприняли, и сегодня у нас самые лучшие стволы льются, а пушкари ничем не уступят западникам, а то и превзойдут. Стрельцы же в выучке уступят, и сильно, потому как мушкеты для нас, по сути, дело новое и как с их помощью в поле биться, мы только постигаем.

– Выходит, если погреб рванет, то всего-то и будет, что кого-то побьет да гульды лишатся припасов пороха?

– Ну почему же. Перво-наперво народу побьет изрядно, потому как хотя погреб и не в центре лагеря, но в его пределах. Во-вторых, сумятица поднимется нешутейная. В-третьих, мы под шумок можем устроить вылазку, побить и частью утащить их пушки, благо они стоят скученно, а потому и силы разбрасывать не надо. Вот под то, чтобы укатить пушки, можно крестьян и приспособить.

– Три десятка стволов?

– Сомнительно. Хорошо кабы десяток. Остальные придется портить, пятерной заряд, да уткнуть стволом в бруствер. К гадалке не ходи, ствол разорвет. Тут уж можно приспособить кого-нибудь из пушкарей. Вот тогда было бы дело.

– А не пустые потери?

– Отчего же пустые. Людишек, конечно, потеряем, не без того, да только и ворог потери понесет. А как пушек лишатся, то, считай, и конец осаде, потому как мы за несколько часов устроим укрепление да пушки туда вкатим, так что бреши той и не станет вовсе. Да только это все, если взорвать погреб. А как это сделать? Вот вопрос. Поэтому пустое это.

– А я и взорву. Не спрашивай как. Сделаю, и все тут.

– Так тогда получается, что ты мог сразу…

– Мог. А зачем? Вот дождался подготовки штурма, и получилось даже лучше.

– Что же с тобой сталось, Добролюб?

– Знаешь, прежде чем повстречать тебя в том лесу, я встретился с бабкой Любавой, что от яда тебя уберегла. Она сказала, что вскорости я повстречаю зверя лютого. Я тогда все в толк не мог взять, что эти слова означают. Оказывается, никого мне встретить не суждено, тот зверь всегда во мне был, просто спал крепко да в клетке сидел. Гульды же порушили ту клетку и зверя пробудили. Вот так вот, воевода. Ладно, до ночи побуду еще здесь, коли не погонишь того, кто без чести и совести. А там опять за стены.

– Добролюб, ты бы к лекарю сходил, раны твои уж запущены, но, может, сумеет что сделать, чтобы не так уродливы были шрамы.

– Спасибо за заботу, да только пустое то. Тать я теперь, а в таком разе облик вполне подходящий. Распорядился бы ты, чтобы меня покормили да спать уложили.

– Эвон на лавке располагайся, никто тебя не потревожит, а мне недосуг, пойду вылазку готовить. Коли пороховой погреб грозишься разнести, грех не воспользоваться такой возможностью. Сейчас распоряжусь, и поесть принесут.

– Благодарствую, воевода.

Ночь выдалась довольно темной, что было как нельзя кстати для задумки Виктора. Особым разведчиком и следопытом он никогда не был, хотя, как выяснилось, сноровка ходить по лесам, и вообще ходить бесшумно, у прежнего Добролюба имелась. А потому и тело не утратило ее полностью, просто многое тут зависит не только от рефлексов, но и от головы, поэтому навыки еще нарабатывать и нарабатывать. Однако имеющейся сноровки вполне хватило, чтобы преодолеть секреты и подкрасться к лагерю. По самому лагерю он пошел уже совершенно открыто, обряженный в гульдскую форму. Мало он, что ли, солдат за эти дни покрошил? Как ни крути, а шесть душ наберется.

Буквально за пару дней до акции он умудрился нарваться на четверых драгун. Вот не хотел высовываться, чтобы все было тихо и благостно, а противник и не догадывался, что тут имеется кто-то, жаждущий гульдской крови. Думают, все враги укрылись за стенами крепости, вот пусть и дальше так думают, не то начнут ерундой маяться, караулы усиливать. Вообще-то в том он сам виноват, расслабился дальше некуда. Слишком сильно задумавшись о своем бытии или в очередной раз прорабатывая вопрос, как именно он будет травить пиво, он совершенно открыто шел по дороге. И когда заметил разъезд драгун, было уже поздно.

Шансов, что его просто так отпустят, ну разве что для порядка перетянут плетью, было и без того мало, а тут карабин на плече, пистоли за поясом, не крестьянин, а прямо какой-то башибузук на прогулке. Ну и какие шансы уйти тихо? Вот то-то и оно.

Когда-то, еще в армии, они часто и помногу тренировались из различных положений быстро изготавливать оружие к бою: разумеется, автоматы, а чего вы хотите – мальчишки. Дух соревнования был настолько силен, что, как говорится, нет предела совершенству. Виктор был далеко не из последних в этом соперничестве. Тут оружие несколько отличается, но он тренировался с имевшимся у него карабином и успел достигнуть кое-каких результатов: от делать нечего, опять же – повыпендриваться перед холопами, с которыми вместе выходил на стрельбище. Немалым подспорьем в этом деле были и его скоморошьи навыки. Что ни говори, координация движений играет не последнюю роль.

Одним словом, как только они с всадниками увидели друг друга, у Виктора сомнений по поводу своих действий не было никаких. Рука легла на приклад и, совершая движение вперед и вверх, сдернула карабин с плеча. Цевье как влитое легло в левую руку, приклад прилип к плечу, а правая рука уже тянет на себя курок, выводя его на взвод. Одновременно он присел на колено. Самый проворный из драгун едва успел взвести курок на пистоле – доставать карабин из-за спины не особо удобно. Волков носил его на одном плече и никогда не брал оружие в положение за спину. Предпочитал нести в руке или, если надо, отставить слегка в сторону, на лошади так не поездишь. К слову заметить, сноровку готовить оружие к бою и из такого неудобного положения он оттачивал с такой же серьезностью. И хотя не управился бы так же быстро, как с плеча, все же был бы быстрее любого местного солдата. Ну не маялись здесь такой дуростью, а оно вона как: не все, что проистекает от подвижных какашек в известном месте молодежи, бессмысленно и направлено на банальное стравливание излишков энергии.

Выстрел! Тот самый, что из ушлых, схватился за грудь и завалился на холку коня. Виктор, тут же выронив пока бесполезный карабин, ушел в перекат влево, стремясь укрыться в канавке или скорее все же в промоине. До деревьев было с пару десятков шагов, до всадников – едва ли сорок, так что нипочем не успеть укрыться. К тому же они не просто извлекали оружие, а уже послали коней вперед.